Аркадий Злочевский: «Цены на зерно на Юге России упали почти в два раза»

— Что сейчас происходит со стоимостью на зерно?

— Она остается на очень низком уровне относительно прошлого сезона. Цена упала почти в два раза. Юг торгует по 10,3 тыс руб. за тонну пшеницы. В прошлом сезоне доходило до 19 тыс. руб.

— Возможно ли в сложившейся ситуации сокращение производства зерна в ЮФО и СКФО, уход в производство других культур?

— Такие ожидания есть. Производить пшеницу невыгодно. Аграрии попытаются найти то, за что можно получить доход.

— Как поменялась география экспорта зерна в 2023 году? Какие новые рынки считаете наиболее перспективными?

— География меняется каждый год, независимо от ситуации. В общем списке поставок у нас свыше 140 стран. Но при этом каждый год мы поставляем в 80 стран. Кто-то уходит от покупок у нас, если ему невыгодно, и, наоборот, приходит, если выгодно.

В этом сезоне у нас среди покупателей появился Алжир. Он всю жизнь «сидел» на французских поставках. Но приход Алжира нельзя рассматривать как системный фундаментальный процесс. Эта африканская страна зависит от французских инструментов финансирования. Сейчас алжирцы покупают наши ресурсы, потому что они существенно дешевле. Когда у нас будут конкурентные цены — без скидки, как сейчас — они вернуться к французским закупкам.

При этом у нас появились системные игроки, в частности Саудовская Аравия. Раньше она закупала в России лишь ячмень, и то в небольших количествах. Сейчас саудиты занимают 3-е место по закупкам нашего зерна. На первом месте Египет, на втором — Турция.

— Как скажется на спросе на отечественное зерно ситуация с зерновой сделкой между Россией, Украиной, Турцией и ООН?

— Она не очень нас затрагивает. У нас рекордные объемы экспорта, но мы теряем деньги. Причина — санкционная политика. С закрытием зерновой сделки мы можем лишь больше зарабатывать. Сейчас наше зерно продается со скидкой в районе 10 долларов за тонну. В конце прошлого года скидка была 30 долларов. А доходила до 80 долларов. А было время, когда мы торговали с премией. Потому что качество нашего зерна лучше, чем, скажем, французского. Нам платили на доллар больше. Сейчас мы теряем деньги потому, что с российскими поставками связаны большие риски. Сложности возникают с фрахтом, с оформлением страховок, с прохождением платежей.

— Как это отражается на капитальных вложениях в производство зерна на юге России? Есть ли интерес инвесторов к строительству зернохранилищ? Какая тут динамика инвестиций?

— Инвестиции, естественно, падают. Они не окупаются, ведь экономика выглядит довольно плохо.

— Видны какие-то изменения в отечественной селекции в связи введением ограничений на импорт семян? Готовы ли инвесторы вкладываться в данную отрасль?

— Готовы, есть даже неплохие проекты, только они не охватывают весь спектр рынка. Селекция должна жить в конкурентной среде. Если отсечь импортные ресурсы, создаются тепличные условия для отечественного рынка, что неминуемо ведет к потере конкурентоспособности продукции. То, что у нас не образовалось нормального рынка сбыта по селекционным достижениям, — главная причина нашей импортозависимости.

У нас есть рынок семян, которые прошли размножение. Селекционные достижения так и не окупаются. Роялти мы собираем максимум 10%. Патенты выдаются на институты, вместо того чтобы выдавать их авторам сортов, тем самым мотивируя их. Рынок научных достижений никак не продвигается государством. Наоборот, тормозится и уничтожается. Введение квот на экспорт семян не поможет появлению нормально конкурирующей отечественной селекции. Создаются лишь тепличные условия для отечественных неконкурентноспособных сортов. А надо создать возможности для формирования рынка именно селекционных достижений. Тогда мы сможем породить конкурентные разработки, которые своими показателями отодвинут иностранные семена.