Свиньи против зерна

Избыточные остатки зерна и хорошие прогнозы на урожай делают открытие экспорта зерновых не только желательным, но и необходимым.

Cев яровых выходит на финишную прямую. Несмотря на отставание темпов посевной от прошлогодних, прогноз на будущий урожай аналитики не снижают: по разным оценкам, ожидается 78–89 млн тонн — среднестатистический показатель за последнее десятилетие.

Однако сегодня участников рынка больше всего волнует не точный прогноз объемов производства зерна, а перспектива открытия экспорта. В этом сезоне из-за экспортного эмбарго зерновая отрасль ничего не заработала: спроса внутри страны не хватило для покрытия предложения зерна — на рынке скопились значительные остатки, а внутренние цены не окупили затрат сельхозпроизводителей. «Продление запрета на экспорт в новом сезоне приведет к дальнейшей деградации сектора», — говорят аграрии.

Настроения на рынке разные. Мукомолы и животноводы приостановили закупки зерна в ожидании нового урожая и возможного продления эмбарго. Оптимистически настроенные трейдеры начали скупать подешевевшее зерно, что несколько замедлило падение цен, наблюдавшееся в последние месяцы. Впрочем, от власти продолжают поступать негативные сигналы. Так, во время недавней рабочей поездки в Волгоградскую область премьер-министр Владимир Путин высказался вполне определенно: «Вопрос о возобновлении экспорта зерна будем решать... с учетом видов на урожай, а если сказать точнее, по результатам урожая этого года». Но если откладывать принятие решения до момента сбора урожая, под угрозой окажется посевная озимых, а значит, и весь урожай будущего года.

Посевная: много или мало?

Затяжная зима и поздняя весна привели к тому, что темпы проведения посевной отстают от прошлогодних: на начало мая отставание составляло около миллиона гектаров на яровые посевы в Поволжье и некоторых областях Центрального региона России. И это при том, что планировалось увеличить яровой клин на 5 млн га, а озимых в прошлом году было высеяно на 3 млн га меньше. Поэтому текущее «погодное» отставание насторожило некоторых участников рынка.

Центр «СовЭкон» считает, что площади посевов (озимых и яровых зерновых культур вместе) будут несколько ниже прошлогодних — минус 0,2–0,7 млн га. В связи с тем, что сократились площади под наиболее урожайными озимыми посевами, средняя урожайность по стране также будет ниже усредненного показателя 19 ц/га. Вследствие этого прогноз на урожай со стороны «СовЭкона» весьма сдержанный, ниже официального: 78–83 млн тонн.

Впрочем, некоторые аналитики считают, что имеются и другие факторы, которые могут положительно повлиять на грядущий урожай. Так, Владимир Петриченко из «ПроЗерно» отмечает, что в азиатской части страны (Дальний Восток, Сибирь, Алтай) сев яровых в этом году на редкость ранний. «Это означает, что и уборка урожая там будет ранней, что заметно сокращает потери зерна при уборке, — говорит Петриченко. — В Поволжье и Центральном регионе время сева существенно не скажется на урожайности и потерях зерна, просто в этом году будет темповое отставание, не влияющее на валовый сбор, тогда как ранний сев за Уралом позволит валовый сбор нарастить». Также Владимир Петриченко отмечает, что гибель озимых после зимы составила всего 7,2%, их состояние хорошее, причем хорошее именно на основных урожайных территориях — на юге. Эти факторы позволили компании «ПроЗерно» даже увеличить свой прогноз по сбору зерновых  до 89,7 млн тонн.

Несладко от остатков

Для того чтобы верно оценивать зерновой баланс в новом сельхозгоду, к грядущему сбору урожая нужно присовокупить остатки прошлого сезона. По оценкам аналитиков, к 1 июля в нашей стране будет более 16 млн тонн зерна прошлогодних урожаев, что парадоксально много, учитывая неурожай 2010 года (для стабильного существования стране достаточно 7–8 млн тонн запасов). Южная продовольственная пшеница, выращиваемая на экспорт, скопилась в регионе в объемах 8–9 млн тонн (прогнозная оценка на 1 июля с учетом внутреннего потребления) плюс запасы интервенционного фонда, точные данные по которым после проведения товарных интервенций и операций по раздаче зерна пока неизвестны, но ориентировочно составляют около 8 млн тонн. Введение эмбарго летом прошлого года было вызвано опасениями того, что зерна не хватит для внутреннего потребления, но рыночная ситуация сегодня говорит об обратном. Продажи зерновых идут вяло, несмотря на падение цен до 5–6 тыс. рублей за тонну (зимой и еще в начале весны — 7–8 тыс. рублей), большого роста спроса на зерновые на рынке не отмечают. Косвенным доказательством того, что запасов зерна у потребителей достаточно, может служить и тот факт, что уже 15 регионов, по данным Зернового союза, отказались от получения фуражного зерна по цене закладки в 4–4,5 тыс. рублей за тонну. Речь, правда, идет преимущественно об удаленных регионах, цена доставки в которые сведет всю экономическую выгоду к нулю, но в любом случае факт отказа означает, что дефицита зерна нет.

Участники рынка уверены: существует проблема со сбором объективных и точных данных по зерновому балансу. Сложности возникают и при подсчете валовых сборов новых урожаев, и при учете сохранности запасов, и при оценке внутреннего потребления сельхозпродуктов. Директор ФГУ Центр оценки качества зерна (входит в структуру «Россельхознадзора») Александр Хатунцов отметил, что «ранее о реальных запасах зерна можно было судить по декларациям рационального использования зерна, подача которых предусмотрена Федеральным законом “О госнадзоре за качеством и безопасностью зерна и продуктов его переработки”». Раньше такие декларации подавались в Хлебную инспекцию, сегодня это ведомство реорганизовано, и декларации участниками рынка не подаются. Данные по валовому сбору зерна собирает Росстат на основании отчетов региональных властей. Но эти отчеты могут по разным конъюнктурным соображениям быть недостоверными, считает Владимир Петриченко. «Если глава государства в начале уборки говорит, что засуха небывалая и потери страшные, мало кто из региональных властей решится возразить — да нет, все у нас нормально, — поясняет он. — К тому же, жалуясь на потери и засуху, можно получить федеральные дотации, от чего обычно не отказываются. Для получения достоверных данных функции учета было бы правильнее отделить от исполнительной власти. Росстат при выделении необходимого финансирования мог бы наладить подобный учет, но из подчинения Минэкономразвития их нужно вывести, напрямую подчинив президенту или премьеру».

Существенный просчет в прошлом году возник при оценке внутреннего потребления зерна. На момент принятия решения об эмбарго внутреннее годовое потребление зерновых оценили в 75–77 млн тонн. Но уже по итогам 2010 года данные Росстата внезапно сократились до 72 млн тонн, то есть в стране одномоментно образовались излишки в 3–5 млн тонн. По мнению президента Зернового союза Аркадия Злочевского, реальное потребление по прошлому сельхозгоду было и того меньше — около 67 млн тонн. «Потребление зерна у нас серьезно сократилось — высокие цены не способствовали спросу; в животноводстве на промышленных предприятиях происходит сокращение конверсии кормов в мясо — на килограмм мяса требуется все меньше зерна, — рассказывает Злочевский. — А объем мяса, произведенного в малоэффективных ЛПХ, где зерно в кормах используют больше, активно сокращается, в том числе из-за высоких цен на зерно. Производство муки в этом году также сократилось на 19 процентов из-за изменений в структуре питания людей: хлебобулочных изделий мы едим все меньше». Таким образом, рассчитывая зерновой баланс следующего года и принимая решение об отмене или продлении запрета на вывоз зерновых, властям необходимо учесть наличие существенного объема переходящих остатков, а также пересмотреть оценки внутреннего потребления зерна в стране.

Скорректируем друг друга

Потери зерновой отрасли в результате запрета на экспорт оцениваются в миллиарды долларов. Если упростить ситуацию и непроданные остатки в объеме около 10 млн тонн умножить на 300 долларов — среднюю цену за тонну пшеницы на мировом рынке, то получаются убытки в 3 млрд долларов. Рыночного финансирования на такую сумму отрасль недополучила, а значит, потеряла в своем развитии. Проблем же, требующих решения, в растениеводстве более чем достаточно. Требуются и смена парка сельхозтехники, и модернизация элеваторов, и внедрение ресурсосберегающих технологий землепользования, и работа над повышением урожайности хотя бы до среднемировых значений, от которых мы отстаем в полтора раза. Инвестиции в эти направления способны существенно повысить эффективность зерноводства, но вот уже два года рыночная конъюнктура не стимулирует подобных инвестиций. Крестьяне с надеждой ждут отмены запрета на экспорт, но сигналы от властей поступают разноречивые, животноводы отмены эмбарго опасаются, а лобби у производителей птицы и свинины очень сильное. «Мы были одними из инициаторов введения запрета на вывоз зерновых, потому что уровень цен на фураж 8–9 тысяч рублей за тонну, сложившийся осенью прошлого года, для животноводов неподъемный, — говорит Юрий Ковалев, президент Ассоциации свиноводов. — Сейчас мы очень озабочены тем, что открытие экспорта может снова сильно взвинтить цены. Тот уровень, который сложился на рынке сегодня — 5–6 тысяч рублей за тонну, — мы считаем справедливой ценой как для животноводов, так и для крестьян. Если после окончания ярового сева прогнозы по урожаю будут хорошие и останутся какие-то излишки, то экспорт нужно открывать лимитированно — для продажи именно этих излишков».

Сегодня разница в цене на пшеницу на внутреннем рынке и на мировом составляет около 150 долларов на тонну. При отмене эмбарго цены внутри страны неизбежно станут расти, но этот рост не будет столь значительным, считают эксперты. «Выход на мировой рынок игрока, который обеспечивает около 10–15 процентов объема всего рынка, неизбежно приведет к снижению мировых цен, — считает Владимир Петриченко, — и мировые цены, и внутренние скорректируются. Но роста внутренних цен ни на 150 долларов, ни даже на 100 ожидать не стоит». Ко всему прочему, летом происходит и сезонное снижение цен. Если же эмбарго будет продлено до момента сбора урожая, то, скорее всего, зерно подешевеет еще больше — новый урожай плюс остатки в размере 16 млн тонн будут давить на рынок, и цены упадут до и ниже уровня себестоимости зернопроизводства в 3,5–4 тыс. рублей за тонну. Сев озимых окажется под угрозой — для него у хозяйств не будет ни стимулов, ни средств. Этот сценарий не выгоден ни земледельцам, ни животноводам, рискующим остаться вовсе без кормовой базы.

Еще одно опасение, мешающее властям отменить запрет на вывоз зерновых, — раскручивание инфляции, которая вызовет повышение цен на зерно. Но в структуре цены хлеба, например, стоимость зерна составляет не более 25%. В этом году цены на муку упали с 12 тыс. рублей за тонну до 9 тыс., но снижения цены в рознице никто не заметил. Так же обстоят дела и с мясом — вот уже два месяца, как цены на зерно обвалились на 30%, но это никак не отразилось на оптовых ценах на птицу и свинину. Очевидно, что зависимость между ценами на зерно и продукты питания вовсе не такая прямая и однозначная. Возможно, властям стоит обратить внимание на другие источники инфляции в стране — например, на рост тарифов естественных монополий, коррупционную составляющую всех инвестиционных проектов, неразвитость логистической сети, низкую эффективность производительных сил и многое другое.