12.05.09
По мнению главы «КазАгро» Асылжана Мамытбекова, поддерживать нужно прежде всего крепкие, эффективные хозяйства.
Для решения проблем АПК в рамках антикризисной программы государство выделило из Нацфонда 120 миллиардов тенге. Холдингу «КазАгро» предстоит в короткий срок освоить эти средства. В связи со сложной ситуацией с оборотными средствами у аграриев пришлось выделить часть денег, которые являются временно свободными от инвестиционной программы, на кредитование текущих расходов, пополнение оборотных средств. Но при этом главной задачей холдинга остается стимулирование частной инициативы по реализации долгосрочных инвестпроектов. Проекты должны отвечать двум целям: насыщению, стабилизации внутреннего рынка и повышению экспортного потенциала страны. С учетом этого «КазАгро» выделил 11 основных направлений развития АПК, определил лимиты финансирования. Сейчас идет отбор проектов. Госхолдингу приходится балансировать между соблазном скорейшего освоения средств и дееспособностью проектов. Глава «КазАгро» Асылжан Мамытбеков убежден, что распределение средств Нацфонда не терпит суеты и нуждается в строгой и продуманной политике.
Невиданные средства
– Асылжан Сарыбаевич, учитывая трудности нынешнего этапа, нужно ли поддерживать все 11 направлений и почему именно эти направления были выбраны?
– Наши проекты-направления отобраны по принципу: проблема – решение. Это означает, что мы изучили всю ситуацию в агропромышленном комплексе, последние тенденции в его развитии. Обнаружили, что есть сектора, которые достаточно хорошо развиваются, есть, где явно проявляются регрессные явления. К примеру, по производству и переработке мяса птицы: на фоне быстрого увеличения объемов внутреннего потребления происходит резкое отставание объемов его производства. Потребление мяса птицы в 2007 году выросло до 208 тысяч тонн. Это, по сравнению с 2004−м (120 тысяч тонн), выше на 73,3 %. Импорт за это время вырос на 81% и составил в 2007−м 147 тысяч тонн.
В итоге мы обнаружили две основные группы проблем. Первое – это решение вопросов внутреннего потребления страны, второе – то, что мы не используем или теряем экспортный потенциал аграрного бизнеса. Исходя из этого и выбраны наши проекты.
– Если кризис затянется, не подвиснут ли новые инвестпроекты, финансируемые «КазАгро»?
– Проекты, которые начинаем, будут дофинансированы до конца. Во-первых, мы исходим из существующего лимита средств: 120 миллиардов тенге разбили по направлениям на 11 частей. Например, на строительство 60 га теплиц запланировали примерно 120 миллионов долларов, по другим направлениям также есть свой расчет.
Во-вторых, проекты рассчитываются на существующую конъюнктуру рынка – на имеющийся спрос, потребление, нынешний объем производства. Те проекты, которые завязаны на внутренний рынок, могут даже выиграть от того, что кризис продлится, поскольку на стадии раскрутки объемы производства будут невелики. И в проектах, которые ориентированы на расширение экспортного потенциала, тоже учтены кризисные условия: бизнес-план, кеш-флоу, расчеты по окупаемости, рентабельности.
– Хватит ли выделенных денег на решение всех проблем, тем более что в Нацфонде не так много осталось денег?
– Больше, чем взято. Но мы пока не использовали и выделенные 120 миллиардов тенге. Хотя не буду скрывать, планируем получить еще 30 миллиардов на поддержку переработчиков. Дело в том, что на поддержание АПК правительство обещало выделить миллиард долларов, но как раз в то время курс поменялся.
Выделенных денег на 2009 –2010 годы более чем достаточно. Никогда АПК не получал столько денег сразу в такой короткий период. Перед нами стоит задача – быстро и эффективно влить деньги в экономику. Но это не значит, что надо все их раздать, а потом за голову хвататься, как назад получить. Это мы уже проходили в середине 90−х годов. Сколько мы средств списали через фонд финансовой поддержки, да и с Агропромбанком все историю помнят. Чтобы вкладывать деньги, надо иметь инструменты, базу вложения. Инструменты у нас более-менее наработаны, а вот базы – заемщиков, тех, кому давать, – очень мало. Вернее, желающих получить деньги много, немного тех, кто может получить кредиты согласно положенным регламентам. Сейчас все, кто занимался недвижимостью, строительством, рванули в сельское хозяйство. Наша задача – разобраться, кто из них авантюрист, а кто с серьезными намерениями. Я – сторонник того, чтобы давать деньги тому, кто может их правильно, эффективно освоить и вернуть. Поэтому в первую очередь мы поддерживаем системообразующие проекты, передовых и крепких производителей. Впрочем, если бы мы сидели, как банки второго уровня (БВУ), и ждали рафинированных заемщиков, то дождались бы единиц. Ведь даже в то время, когда денег было много и кредиты раздавались направо и налево, в сельском хозяйстве силами БВУ реализованы единицы подобных проектов. Сейчас нам надо выстроить систему, чтобы проекты интересные не пропустить и чтобы кредитный портфель был таким, чтобы деньги могли назад вернуть вовремя.
Поэтому считаю, что объемы выделяемых денег как раз соответствуют реальной возможности нормального финансирования. Больший объем средств отрицательно повлияет на качество формируемого портфеля.
В 2009 году запланировано на инвестиционные цели освоить меньше половины из уже выделенных средств – примерно 50 миллиардов тенге, в 2010−м – остальную часть. Такие неравные доли заложены с учетом объективных обстоятельств – инерции, раскачки, оформления процедур. А так как вторая половина средств понадобится в 2010 году, мы решили на 83 миллиарда тенге прокредитовать уже сейчас весенне-полевые работы под урожай этого года. Нас часто упрекают в том, что мы выставляем очень жесткие условия для кредитования пополнения оборотных средств и как залог принимаем лишь зерновые расписки и банковские гарантии. Но ведь и мы рискуем – даем на год средства из Нацфонда и должны быть уверены, что через год получим эти деньги назад. А также должны дальше без срывов профинансировать начатые инвестиционные проекты. Поэтому просто обязаны требовать в этих условиях высоколиквидное обеспечение.
Кредитные споры
– Когда говорят о кредитах, зерновые расписки оцениваются ниже, чем гарантии банков. Будете ли как-то ужесточать систему зерновых расписок, делая их более надежным инструментом?
– Мы хотим упорядочить систему с зерновыми расписками, ввести электронные зерновые расписки и зарегулировать механизм по примеру депозитария ценных бумаг, когда без учетной записи (кому передана) расписка будет недействительна. Такие изменения хотим внести в закон.
– Говорят, осенью-зимой очень сложная финансовая ситуация была у ряда крупных производителей, они даже пытались продавать часть производства.
– Наша короткая программа кредитования позволила дать передышку таким производителям. Сложилась парадоксальная ситуация. Мелкие и отсталые хозяйства, которые имеют одну-две тысячи га, пару стареньких комбайнов да тракторов, были в гораздо лучшем положении, чем крупные. Максимум, чем они рисковали – не посеяться, или посеяться, но плохо. А передовые сельхозпроизводители, которые наращивали основные средства, вкладывались в технологию и были уверены в том, что в любой момент могут перекредитоваться, теперь, в кризис, могли лишиться бизнеса совсем. Любой дефолт – и банк забирает все. Отобьются же вложения в основные средства через десяток лет. Акимы районов и областей все в один голос говорят, что главная головная боль – те, кто сеет по 30–50 тыс. га, у него и затраты, соответственно, на несколько порядков больше. Если они не отсеются, будет плохо всему району. Потому что все это будет проходить путем банкротства, сегментации и продажи хозяйства по частям. Это приведет к разукрупнению хозяйств, к разрыву технологической цепочки. И все это будет сопровождаться остановкой производства. Выделенные кредиты все предотвращают.
– Вам крепко досталось за кредиты для мелких хозяйств под 20%.
– У нас не было 20%.
– Не у вас, но мелкие сельхозформирования, у которых не было залоговой базы, крупные производители кредитовали под фьючерсные закупки, под 20%.
– На юге мы заключили меморандумы с хлопковыми заводами, чтобы кредитные ресурсы стоили мелким хлопкоробам не больше12%.
Надо понимать, что хлопковым заводам жизненно необходимо сырье, а земля принадлежит крестьянам. Поэтому им выгодно, чтобы вокруг земли засеялись, и невыгодно обманывать своих партнеров – крестьян. Также надо понимать, что между ними совсем другие отношения, не кредитные (где можно говорить о процентной ставке денег), а договор покупки товара, где есть цена товара, и она установлена по рыночным ставкам.
Принципы отбора
– По какому принципу вы отбираете на инвестпроекты тех субъектов, которые достойны вашего финансирования?
– Основная проблема по средствам, которые мы получили из Нацфонда – не было никакой нормативной и методологической базы. Ни куда вкладывать, ни на какой срок, ни каким образом. За короткое время нам пришлось разработать методологическую часть – правила кредитования, регламенты отбора проектов. Мы реалисты и отчетливо осознаем, что критики будет много, но мы готовы к диалогу, в частности, сделали открытые конкурсы, хоть по закону это и не нужно. Мы первоначально отбираем номинантов по своим процедурам, потом конкурсная комиссия по нашей методике балльной оценки рассматривает и утверждает принятые решения по проектам. В комиссию входят представители общественности, НЭП «Атамекен», депутаты парламента, СМИ.
- То есть это антикоррупционный механизм? Как прошел первый конкурс? Критерии не пришлось подправлять?
– На всех номинантов собраны необходимые заключения юристов, рисковиков, кредитчиков для подтверждения их бизнес-устойчивости. У субъектов не должно быть судебных тяжб, задолженности по налогам. Рисковики проверяют влияние различных рисков на проект. Юристы проверяли правильность оформления имущества. Из отобранных проектов на 49 миллиардов тенге ряд проектов, на семь миллиардов, имеет убытки за последние три года. Сейчас в конкурсной документации записано такое требование – отсутствие убытков за последние три года как подтверждение успешности бизнеса. Но мы видим, что это чересчур строгое требование в нынешних условиях. Поэтому пока отложим в сторону эти проекты, а потом, на втором этапе конкурса, будем анализировать бизнес и убытки за прошедший год. Вот это и есть проблема – нет нормальных заемщиков, идеально подходящих сегодня.
– В «КазАгро» кредитованием занимается несколько институтов? Как поделили сферы влияния?
– Вообще, кредитованием занимаются Продкорпорация, Каз-агрофинанс (КАФ), Аграрно-кредитная корпорация (АКК), но именно кредитованием инвестпроектов – КАФ и АКК. Когда думали о весенне-полевых работах, как поделить между ними сектора, сначала хотели географически – по зонам. Но поскольку у многих постоянных клиентов уже наработаны связи с каким-то подразделением, имеются кредитные досье, решили оставить на выбор самих аграриев. Кроме того, исторически сложилось, что в Продкорпорации кредитуются зерновики, а в АКК – все остальные. Жестких указаний по кредитодателям от нас нет.
– Зато от правительства есть. Действительно ли и АПК коснулась кампания по увеличению казахстанского содержания? Прошла информация, что в этом году в лизинг будет предоставляться техника, машины лишь казахстанской сборки. Так ли это?
– У нас есть бюджетная программа – на деньги из бюджета под 4% годовых закупается техника и потом предоставляется в лизинг. По этой программе будем стараться закупать технику, которая собирается в Казахстане. Кроме этого, у нас есть заемные средства, экспортное финансирование. Например, компания John Deer при покупке у нее комбайна 85% суммы предоставляет в лизинг, а мы в свою очередь даем его в сублизинг.
Зерновой вопрос
– Асылжан Сарыбаевич, вы уверены в том, что текущие кредиты по посевной будут возвращены? Ведь у нас не продано порядка трех миллионов тонн зерна прошлого урожая?
– Пока метеопрогноз на этот год в среднем по стране неплохой, также неплохой и влагозапас почвы. Но потому наша зона и называется зоной рискованного земледелия, что всякое может произойти. Пока остатки в три миллиона тонн меня не пугают. В этом объеме есть четкий баланс. Из трех миллионов тонн зерна 500 тыс. тонн – неприкосновенный запас, на внутреннее потребление еще 500 тысяч. Сейчас хорошо идет экспорт муки, в пересчете на зерно это еще около 700 тысяч тонн, имеется законтрактованное зерно. И мы немного собираемся докупить зерна. По нашим расчетам к новому урожаю выйдем по нулям.
К тому же у нас есть высоколиквидное обеспечение исполнения обязательств заемщика.
– В прошлом году закуп в стабфонд по завышенным ценам оказал медвежью услугу мукомолам. Поддержав производителей, Продкорпорация создала проблемы переработчикам. Ведь цель стабфонда – не поддержать производителя, а сбить цены в пиковые моменты. Какие планы по цене на закуп в стабфонд в этом году?
– Для чего формируется стабфонд? Для недопущения роста цены на хлеб. Причем не на весь хлеб, а именно на так называемый социальный хлеб. Нынешняя цена сформировалась при ценовом коридоре на зерно 300–350 долларов. Поэтому для нас главное, чтобы зерно не поднялось выше этой цены. Но при установлении цены в 250 долларов на закуп в стабфонд были свои резоны. Да, задача стабфонда – держать цену на социальный хлеб. Но когда цена неумолимо стремится к себестоимости, то и о поддержке производителя приходится думать. Сейчас со всеми затратами на ГСМ, зарплату, семена, удобрения, а главное – с лизингом, получается порядка 190 долларов, иногда до 200–210 доходит. Видя ниспадающий тренд цены спроса, когда можно было купить за 225 специально, для поддержки производителя поставили 250. И наша цена ниспадающий тренд чуть сгладила. Цены, которая уже тогда была в России – 170 долларов, мы достигли гораздо позже. Считаю, что мы избежали резкого скачка. А переработчики, конечно, радеют за свою отрасль. Да и кому хочется отказываться от большей маржи?! Вот и недавно, когда цена была 25 тыс. тенге за тонну зерна, просили просубсидировать закуп зерна, чтобы потом переработать и продать на экспорт!
– У них тоже сложное положение было – не хватало оборотки, цена была неконкурентной с российской мукой. Они хотели рефинансирования или отсрочки по кредитам…
– Конечно, в цепочке «от поля до прилавка», главная проблема в том, что есть большие диспропорции в распределении маржи. И, не отрицаю, есть перекосы – в сторону торговли. А это означает, что недополучают прибыль производители и переработчики.
– Иностранные эксперты советуют Казахстану занять нишу зерна высшего класса, заниматься переработкой.
– Мы готовим предложения по финансированию глубокой переработки зерна – получение глютена, крахмала…
– Это новое производство или на основе имеющегося предприятия «Биохим» в Северо-Казахстанской области?
– Совершенно новое. Есть желающие перерабатывать зерно, получать ряд продуктов с более высокой добавленной стоимостью. Пока проект небольшой – на 300 тыс. тонн. Но это – бенчмарк. Хотим открыть это направление, думаю, оно хорошо будет развиваться. Тем самым мы улучшим экспортную структуру – не будем драться за вагоны, порты, продавцов.
– Но на мировом рынке, европейском эти ниши заняты. Надо лоббировать интересы бизнеса и буквально проталкивать на межправительственном уровне.
– Потом надо будет действовать. Но сейчас, пока продукции высоких переделов практически нет у нас самих и не хватает у ближайших соседей, она разойдется без проблем. У наших покупателей есть понимание, что казахстанское зерно особого качества. В прошлом году было качество небывалое.
– Прошлый год был проблемным для казахстанских производителей и трейдеров в части экспорта зерна, муки. Есть ли конкретная программа по диверсификации рынков сбыта? Что для этого необходимо сделать?
– Да, проблема диверсификации рынков сбыта есть. Надо выстраивать оптимальные транспортные маршруты и формировать экспортную инфраструктуру. В прошлом году, с сентября, значительно сократились отгрузки казахстанского зерна через черноморские порты России и Украины. Но у нас оказалась хорошая ниша – южное направление – на Узбекистан, Афганистан, Иран. Продавать туда нам было выгоднее, чем в западном направлении. Правда, наши экспортеры столкнулись с проблемами транзита через Узбекистан, но сейчас этим занимается КТЖ. Южное направление для нас в любом случае становится перспективным. Надо развивать экспорт через порт Актау на Иран, Азербайджан. Один из самых перспективных проектов «КазАгро», кстати, в рамках государственно-частного партнерства вместе с компаниями Зернового союза, – построить большой элеваторный комплекс с мельницей на 100 тысяч тонн единовременного хранения зерна в Бейнеу. Через него можно будет переваливать порядка 1,5 миллиона тонн зерна и муки автомобильным и железнодорожным транспортом в Каракалпакию, Узбекистан, Туркменистан и Афганистан. Свою часть железной дороги узбеки и туркмены уже построили, остался наш участок, там работы активизировались, обещают к следующему году закончить. Кстати, что немаловажно, помимо экспорта будет решена проблема обеспечения мукой западного региона. Там до сих пор нет ни одного элеватора.
Корректировка траекторий
– В каждом секторе сельского хозяйства нужны точки роста, этакие катализаторы, которые стимулируют соответствующую деятельность частников вокруг них. В животноводстве – это стабильный закуп по приемлемым ценам. Асылжан Сарыбаевич, «Мал Онимдери» уже лет пять собирается строить убойные пункты, две откормочные площадки, не говоря уже о закупе.
– Теперь она построит откормочники, и не два, а пятнадцать. О планах они говорили давно, но реальные деньги получили лишь осенью. Кстати, когда мы определяли оператора финансирования, то отказались от «Мал Онимдери» в пользу АКК. Причем реализовывать проект по откормочникам будем через кредитование, а не так, как предлагалось до этого, через какие-то невнятные схемы лизинга. А что касается заготовки, то нужны структуры типа советских заготконтор, но не государственных, а частных, наша задача – создать такие условия бизнесу, чтобы он пошел туда, в эти ниши. Параллельно с сетью откормочных площадок будет развиваться сеть убойных пунктов. Они будут заключать договоры с ближайшими мясокомбинатами на поставку сырья. Это тоже будет частный бизнес. Оборудованный убойный пункт стоит порядка 100 тыс. долларов. Это хороший бизнес, который сможет кормить две-три семьи. Загрузка будет обеспечена в течение всего года, поскольку там будет забиваться скот и с откормочных площадок, и частный. К тому времени заработает закон, запрещающий забой скота на личном подворье, а лишь в убойных пунктах, на переходный период – на убойной площадке. Соблюдение всех санитарно-эпидемиологических требований позволит не только обеспечивать сырьем мясокомбинаты, но и формировать товарные партии для экспорта. Сейчас у нас сложная ситуация. Если импортеры вдруг обнаруживают какую-то инфекцию в продукции от одного поставщика, то сразу прекращают закуп не только в этой области, но и в нескольких соседних. Потому что у нас из-за отсутствия оборудованных убойных пунктов нет разделения на карантинные зоны. Теперь, с введением этой сети убойных пунктов, мясокомбинатов, будет создана экспортная база. При этом появляется стимул у частников к увеличению содержания поголовья. Крестьянин очень зависит от реализации. Или едет в ближайший город и продает сам, или, что чаще, сдает перекупщикам за копейки. При отстроенной сети убойные пункты будут закупать мясо стабильно, по понятным ценам.
– Для развития мясного направления нужно собственное производство кроссов* или на наших объемах выгоднее возить из России?
– Вообще в стратегических планах это есть. Но пока в структуре себестоимости цыплята и яйца кроссов занимают небольшую долю, есть другие резервы снижения себестоимости, есть проблема кормов, премиксов, и пока нет частной инициативы.
– Как и по комбикормам?
– Да, но кто-то уже выражал желание заняться кормами.
– У нас из птицеводства развивается лишь куриное направление, в то время как во всем мире очень востребована индейка. Почему у нас нет таких проектов?
– Такой проект есть. В Ордабасынском районе Южно-Казахстанской области строилась новая птицефабрика именно по производству индейки. Просто там возникли некоторые проблемы в связи с кризисом. Но мы их сейчас подхватываем, поможем достроиться. ТЭО у них готово, земляные работы проведены, оборудование выбрано. Осталось поставить помещения, из сэндвич-панелей это будет быстро, надо еще закупить оборудование. У них вся продукция уже законтрактована. Внутренний рынок не наполнен, кроме того, есть большой интерес к такой продукции за рубежом.
– Какие еще новые ниши стал осваивать бизнес?
– Рыба. Вы заметили, в Астане нет нормального предложения рыбы?
– Мы это заметили еще восемь лет назад. В этом году хоть побольше морской рыбы стало.
– Сейчас рассматриваем несколько хороших проектов по разведению речной, озерной рыбы. Есть желающие поставить современные рыбозаводы вблизи Астаны, Алматы, на Балхаше. Это хорошие, вполне реальные проекты.
Высокотехнологичный помидор
– Сегодня часто приходится слышать от производителей сетования на проблемы с ретейлом, ценами реализации.
– Мы пытаемся помочь производителям, не пускаем их в свободное плавание и заставляем просчитывать реализацию. Сейчас подписываем меморандумы с крупными ретейловыми компаниями, например с «Гросом», «Рамстором», о том, что они напрямую, без всяких посредников, будут брать продукцию от наших участников проектов. Хотим отстроить прямой путь от производства до прилавка супермаркета.
– Производители жалуются на растущие виды затрат – плата за вход, плата за полку, плата за промоакции…
– Пока «Грос» обещает, что не будет дополнительных оплат, а лишь требования по упаковке, графику поставок продукции.
– Меморандум подписал только «Грос»? А остальные?
– С остальными такой четкой договоренности пока нет, но я думаю, они тоже на это пойдут.
– Но это большие супермаркеты, а «магазины у дома»?
– Кроме финансирования инвестиционных проектов хотим профинансировать бизнес-структуры, готовые заниматься внутридворовыми продажами, «прилавками на колесах»… За счет собственных средств хотим помочь с реализацией производителям овощной продукции. Запланированные 60 гектаров теплиц – это общая площадь по всей республике. Средний размер теплиц два-три гектара. При таком масштабе создавать собственную структуру реализации невыгодно. Но если кто-то станет специализироваться на реализации, то оба проекта взаимовыгодно будут работать. Уменьшение количества посредников должно положительно отразиться на конечной цене.
Кроме этих 60 га на юге хотим поставить еще около 20 га мелких по упрощенной технологии теплиц. Это простое сооружение под пленкой, но с обогревом, на площади в пять соток. В прошлом году профинансировали около 50 таких теплиц. Из всего разнообразия конструкций выбрали самый привлекательный по окупаемости. В ближайшие два года хотим поставить еще около тысячи таких теплиц. И в этом случае сразу встает вопрос реализации овощной продукции. Хотим профинансировать бизнес, который будет закупать овощи, везти в регионы, где их недостаток, да и цена выше.
Здесь мы основывались на том, что сейчас надо поддерживать инициативу снизу. До сих пор некоторые организации «КазАгро» действовали немного нерыночно – замещали собой бизнес. Например, «Мал Онимдери» сама закупает продукцию, сама ездит по селам, наличкой рассчитывается. Все это непрозрачно, проблемно, с множеством лишних структур. Мы должны не замещать бизнес, а оказывать поддержку при развитии этих структур.
– Строительство овощехранилищ вскрыло интересный факт. Производителям овощей гораздо выгоднее работать «в серую», «в черную», продавая товар на рынке с колес, а не работать прозрачно, с овощехранилищами.
– Да, здесь есть проблемы. Не просчитали этот момент. Такого разделения труда, которое есть во многих странах, когда один произвел, другой хранит и реализует, у нас пока не получилось. Мы вынуждены теперь в бизнес-план закладывать частично собственное производство или же давать хозяину овощехранилища оборотку на закуп.
– Асылжан Сарыбаевич, все-таки откройте секрет, в чем была проблема у первой высокотехнологичной теплицы? Ведь оказалось, что производимая там продукция и дорога, и заявленных объемов производства до сих пор не достигнуто…
Во-первых, заказчик сэкономил на досветке. Элементарно не установил нужный объем освещения. А в теплицах это очень важно – выдерживать точно все режимы, особенно в тех, где все управление компьютеризировано. Кроме того, возникла проблема с ядохимикатами. Там свой микроклимат, очень благоприятный для стремительного размножения всяких болезней, паразитов. Поэтому в теплицах крайне важно соблюдать строгие правила борьбы с вредителями. Но владелец не нашел необходимого химиката, время было упущено, часть урожая погибла. Теперь стараемся все учесть, просто раньше никто этим не занимался. Если будет построено 60 га теплиц, это уже солидное количество потребителей средств защиты растений. И уже можно поставкой химпрепаратов заниматься как бизнесом. Владельцу теплицы невыгодно держать всю линейку ядохимикатов у себя, потому что неизвестно, какая болезнь возникнет. А какого-то склада или магазина с полным ассортиментом, даже одного на всю республику, будет достаточно, чтобы своевременно заказать нужный препарат. Кроме того, в последующих проектах закладываем обязательные средства на технологический и агрономический надзор. От лица «КазАгро» технолог будет оказывать инжиниринговые услуги, точнее, будет осуществлять надзор.
* Кроссы – гибрид домашних животных (птиц), выведенный для получения высокоскоростного потомства с требуемыми характеристиками.
Эксперт Online
Для решения проблем АПК в рамках антикризисной программы государство выделило из Нацфонда 120 миллиардов тенге. Холдингу «КазАгро» предстоит в короткий срок освоить эти средства. В связи со сложной ситуацией с оборотными средствами у аграриев пришлось выделить часть денег, которые являются временно свободными от инвестиционной программы, на кредитование текущих расходов, пополнение оборотных средств. Но при этом главной задачей холдинга остается стимулирование частной инициативы по реализации долгосрочных инвестпроектов. Проекты должны отвечать двум целям: насыщению, стабилизации внутреннего рынка и повышению экспортного потенциала страны. С учетом этого «КазАгро» выделил 11 основных направлений развития АПК, определил лимиты финансирования. Сейчас идет отбор проектов. Госхолдингу приходится балансировать между соблазном скорейшего освоения средств и дееспособностью проектов. Глава «КазАгро» Асылжан Мамытбеков убежден, что распределение средств Нацфонда не терпит суеты и нуждается в строгой и продуманной политике.
– Асылжан Сарыбаевич, учитывая трудности нынешнего этапа, нужно ли поддерживать все 11 направлений и почему именно эти направления были выбраны?
– Наши проекты-направления отобраны по принципу: проблема – решение. Это означает, что мы изучили всю ситуацию в агропромышленном комплексе, последние тенденции в его развитии. Обнаружили, что есть сектора, которые достаточно хорошо развиваются, есть, где явно проявляются регрессные явления. К примеру, по производству и переработке мяса птицы: на фоне быстрого увеличения объемов внутреннего потребления происходит резкое отставание объемов его производства. Потребление мяса птицы в 2007 году выросло до 208 тысяч тонн. Это, по сравнению с 2004−м (120 тысяч тонн), выше на 73,3 %. Импорт за это время вырос на 81% и составил в 2007−м 147 тысяч тонн.
В итоге мы обнаружили две основные группы проблем. Первое – это решение вопросов внутреннего потребления страны, второе – то, что мы не используем или теряем экспортный потенциал аграрного бизнеса. Исходя из этого и выбраны наши проекты.
– Если кризис затянется, не подвиснут ли новые инвестпроекты, финансируемые «КазАгро»?
– Проекты, которые начинаем, будут дофинансированы до конца. Во-первых, мы исходим из существующего лимита средств: 120 миллиардов тенге разбили по направлениям на 11 частей. Например, на строительство 60 га теплиц запланировали примерно 120 миллионов долларов, по другим направлениям также есть свой расчет.
Во-вторых, проекты рассчитываются на существующую конъюнктуру рынка – на имеющийся спрос, потребление, нынешний объем производства. Те проекты, которые завязаны на внутренний рынок, могут даже выиграть от того, что кризис продлится, поскольку на стадии раскрутки объемы производства будут невелики. И в проектах, которые ориентированы на расширение экспортного потенциала, тоже учтены кризисные условия: бизнес-план, кеш-флоу, расчеты по окупаемости, рентабельности.
– Хватит ли выделенных денег на решение всех проблем, тем более что в Нацфонде не так много осталось денег?
– Больше, чем взято. Но мы пока не использовали и выделенные 120 миллиардов тенге. Хотя не буду скрывать, планируем получить еще 30 миллиардов на поддержку переработчиков. Дело в том, что на поддержание АПК правительство обещало выделить миллиард долларов, но как раз в то время курс поменялся.
Выделенных денег на 2009 –2010 годы более чем достаточно. Никогда АПК не получал столько денег сразу в такой короткий период. Перед нами стоит задача – быстро и эффективно влить деньги в экономику. Но это не значит, что надо все их раздать, а потом за голову хвататься, как назад получить. Это мы уже проходили в середине 90−х годов. Сколько мы средств списали через фонд финансовой поддержки, да и с Агропромбанком все историю помнят. Чтобы вкладывать деньги, надо иметь инструменты, базу вложения. Инструменты у нас более-менее наработаны, а вот базы – заемщиков, тех, кому давать, – очень мало. Вернее, желающих получить деньги много, немного тех, кто может получить кредиты согласно положенным регламентам. Сейчас все, кто занимался недвижимостью, строительством, рванули в сельское хозяйство. Наша задача – разобраться, кто из них авантюрист, а кто с серьезными намерениями. Я – сторонник того, чтобы давать деньги тому, кто может их правильно, эффективно освоить и вернуть. Поэтому в первую очередь мы поддерживаем системообразующие проекты, передовых и крепких производителей. Впрочем, если бы мы сидели, как банки второго уровня (БВУ), и ждали рафинированных заемщиков, то дождались бы единиц. Ведь даже в то время, когда денег было много и кредиты раздавались направо и налево, в сельском хозяйстве силами БВУ реализованы единицы подобных проектов. Сейчас нам надо выстроить систему, чтобы проекты интересные не пропустить и чтобы кредитный портфель был таким, чтобы деньги могли назад вернуть вовремя.
Поэтому считаю, что объемы выделяемых денег как раз соответствуют реальной возможности нормального финансирования. Больший объем средств отрицательно повлияет на качество формируемого портфеля.
В 2009 году запланировано на инвестиционные цели освоить меньше половины из уже выделенных средств – примерно 50 миллиардов тенге, в 2010−м – остальную часть. Такие неравные доли заложены с учетом объективных обстоятельств – инерции, раскачки, оформления процедур. А так как вторая половина средств понадобится в 2010 году, мы решили на 83 миллиарда тенге прокредитовать уже сейчас весенне-полевые работы под урожай этого года. Нас часто упрекают в том, что мы выставляем очень жесткие условия для кредитования пополнения оборотных средств и как залог принимаем лишь зерновые расписки и банковские гарантии. Но ведь и мы рискуем – даем на год средства из Нацфонда и должны быть уверены, что через год получим эти деньги назад. А также должны дальше без срывов профинансировать начатые инвестиционные проекты. Поэтому просто обязаны требовать в этих условиях высоколиквидное обеспечение.
Кредитные споры
– Когда говорят о кредитах, зерновые расписки оцениваются ниже, чем гарантии банков. Будете ли как-то ужесточать систему зерновых расписок, делая их более надежным инструментом?
– Мы хотим упорядочить систему с зерновыми расписками, ввести электронные зерновые расписки и зарегулировать механизм по примеру депозитария ценных бумаг, когда без учетной записи (кому передана) расписка будет недействительна. Такие изменения хотим внести в закон.
– Говорят, осенью-зимой очень сложная финансовая ситуация была у ряда крупных производителей, они даже пытались продавать часть производства.
– Наша короткая программа кредитования позволила дать передышку таким производителям. Сложилась парадоксальная ситуация. Мелкие и отсталые хозяйства, которые имеют одну-две тысячи га, пару стареньких комбайнов да тракторов, были в гораздо лучшем положении, чем крупные. Максимум, чем они рисковали – не посеяться, или посеяться, но плохо. А передовые сельхозпроизводители, которые наращивали основные средства, вкладывались в технологию и были уверены в том, что в любой момент могут перекредитоваться, теперь, в кризис, могли лишиться бизнеса совсем. Любой дефолт – и банк забирает все. Отобьются же вложения в основные средства через десяток лет. Акимы районов и областей все в один голос говорят, что главная головная боль – те, кто сеет по 30–50 тыс. га, у него и затраты, соответственно, на несколько порядков больше. Если они не отсеются, будет плохо всему району. Потому что все это будет проходить путем банкротства, сегментации и продажи хозяйства по частям. Это приведет к разукрупнению хозяйств, к разрыву технологической цепочки. И все это будет сопровождаться остановкой производства. Выделенные кредиты все предотвращают.
– Вам крепко досталось за кредиты для мелких хозяйств под 20%.
– У нас не было 20%.
– Не у вас, но мелкие сельхозформирования, у которых не было залоговой базы, крупные производители кредитовали под фьючерсные закупки, под 20%.
– На юге мы заключили меморандумы с хлопковыми заводами, чтобы кредитные ресурсы стоили мелким хлопкоробам не больше12%.
Надо понимать, что хлопковым заводам жизненно необходимо сырье, а земля принадлежит крестьянам. Поэтому им выгодно, чтобы вокруг земли засеялись, и невыгодно обманывать своих партнеров – крестьян. Также надо понимать, что между ними совсем другие отношения, не кредитные (где можно говорить о процентной ставке денег), а договор покупки товара, где есть цена товара, и она установлена по рыночным ставкам.
Принципы отбора
– По какому принципу вы отбираете на инвестпроекты тех субъектов, которые достойны вашего финансирования?
– Основная проблема по средствам, которые мы получили из Нацфонда – не было никакой нормативной и методологической базы. Ни куда вкладывать, ни на какой срок, ни каким образом. За короткое время нам пришлось разработать методологическую часть – правила кредитования, регламенты отбора проектов. Мы реалисты и отчетливо осознаем, что критики будет много, но мы готовы к диалогу, в частности, сделали открытые конкурсы, хоть по закону это и не нужно. Мы первоначально отбираем номинантов по своим процедурам, потом конкурсная комиссия по нашей методике балльной оценки рассматривает и утверждает принятые решения по проектам. В комиссию входят представители общественности, НЭП «Атамекен», депутаты парламента, СМИ.
– На всех номинантов собраны необходимые заключения юристов, рисковиков, кредитчиков для подтверждения их бизнес-устойчивости. У субъектов не должно быть судебных тяжб, задолженности по налогам. Рисковики проверяют влияние различных рисков на проект. Юристы проверяли правильность оформления имущества. Из отобранных проектов на 49 миллиардов тенге ряд проектов, на семь миллиардов, имеет убытки за последние три года. Сейчас в конкурсной документации записано такое требование – отсутствие убытков за последние три года как подтверждение успешности бизнеса. Но мы видим, что это чересчур строгое требование в нынешних условиях. Поэтому пока отложим в сторону эти проекты, а потом, на втором этапе конкурса, будем анализировать бизнес и убытки за прошедший год. Вот это и есть проблема – нет нормальных заемщиков, идеально подходящих сегодня.
– В «КазАгро» кредитованием занимается несколько институтов? Как поделили сферы влияния?
– Вообще, кредитованием занимаются Продкорпорация, Каз-агрофинанс (КАФ), Аграрно-кредитная корпорация (АКК), но именно кредитованием инвестпроектов – КАФ и АКК. Когда думали о весенне-полевых работах, как поделить между ними сектора, сначала хотели географически – по зонам. Но поскольку у многих постоянных клиентов уже наработаны связи с каким-то подразделением, имеются кредитные досье, решили оставить на выбор самих аграриев. Кроме того, исторически сложилось, что в Продкорпорации кредитуются зерновики, а в АКК – все остальные. Жестких указаний по кредитодателям от нас нет.
– Зато от правительства есть. Действительно ли и АПК коснулась кампания по увеличению казахстанского содержания? Прошла информация, что в этом году в лизинг будет предоставляться техника, машины лишь казахстанской сборки. Так ли это?
– У нас есть бюджетная программа – на деньги из бюджета под 4% годовых закупается техника и потом предоставляется в лизинг. По этой программе будем стараться закупать технику, которая собирается в Казахстане. Кроме этого, у нас есть заемные средства, экспортное финансирование. Например, компания John Deer при покупке у нее комбайна 85% суммы предоставляет в лизинг, а мы в свою очередь даем его в сублизинг.
Зерновой вопрос
– Асылжан Сарыбаевич, вы уверены в том, что текущие кредиты по посевной будут возвращены? Ведь у нас не продано порядка трех миллионов тонн зерна прошлого урожая?
– Пока метеопрогноз на этот год в среднем по стране неплохой, также неплохой и влагозапас почвы. Но потому наша зона и называется зоной рискованного земледелия, что всякое может произойти. Пока остатки в три миллиона тонн меня не пугают. В этом объеме есть четкий баланс. Из трех миллионов тонн зерна 500 тыс. тонн – неприкосновенный запас, на внутреннее потребление еще 500 тысяч. Сейчас хорошо идет экспорт муки, в пересчете на зерно это еще около 700 тысяч тонн, имеется законтрактованное зерно. И мы немного собираемся докупить зерна. По нашим расчетам к новому урожаю выйдем по нулям.
К тому же у нас есть высоколиквидное обеспечение исполнения обязательств заемщика.
– В прошлом году закуп в стабфонд по завышенным ценам оказал медвежью услугу мукомолам. Поддержав производителей, Продкорпорация создала проблемы переработчикам. Ведь цель стабфонда – не поддержать производителя, а сбить цены в пиковые моменты. Какие планы по цене на закуп в стабфонд в этом году?
– Для чего формируется стабфонд? Для недопущения роста цены на хлеб. Причем не на весь хлеб, а именно на так называемый социальный хлеб. Нынешняя цена сформировалась при ценовом коридоре на зерно 300–350 долларов. Поэтому для нас главное, чтобы зерно не поднялось выше этой цены. Но при установлении цены в 250 долларов на закуп в стабфонд были свои резоны. Да, задача стабфонда – держать цену на социальный хлеб. Но когда цена неумолимо стремится к себестоимости, то и о поддержке производителя приходится думать. Сейчас со всеми затратами на ГСМ, зарплату, семена, удобрения, а главное – с лизингом, получается порядка 190 долларов, иногда до 200–210 доходит. Видя ниспадающий тренд цены спроса, когда можно было купить за 225 специально, для поддержки производителя поставили 250. И наша цена ниспадающий тренд чуть сгладила. Цены, которая уже тогда была в России – 170 долларов, мы достигли гораздо позже. Считаю, что мы избежали резкого скачка. А переработчики, конечно, радеют за свою отрасль. Да и кому хочется отказываться от большей маржи?! Вот и недавно, когда цена была 25 тыс. тенге за тонну зерна, просили просубсидировать закуп зерна, чтобы потом переработать и продать на экспорт!
– У них тоже сложное положение было – не хватало оборотки, цена была неконкурентной с российской мукой. Они хотели рефинансирования или отсрочки по кредитам…
– Конечно, в цепочке «от поля до прилавка», главная проблема в том, что есть большие диспропорции в распределении маржи. И, не отрицаю, есть перекосы – в сторону торговли. А это означает, что недополучают прибыль производители и переработчики.
– Иностранные эксперты советуют Казахстану занять нишу зерна высшего класса, заниматься переработкой.
– Мы готовим предложения по финансированию глубокой переработки зерна – получение глютена, крахмала…
– Это новое производство или на основе имеющегося предприятия «Биохим» в Северо-Казахстанской области?
– Совершенно новое. Есть желающие перерабатывать зерно, получать ряд продуктов с более высокой добавленной стоимостью. Пока проект небольшой – на 300 тыс. тонн. Но это – бенчмарк. Хотим открыть это направление, думаю, оно хорошо будет развиваться. Тем самым мы улучшим экспортную структуру – не будем драться за вагоны, порты, продавцов.
– Но на мировом рынке, европейском эти ниши заняты. Надо лоббировать интересы бизнеса и буквально проталкивать на межправительственном уровне.
– Потом надо будет действовать. Но сейчас, пока продукции высоких переделов практически нет у нас самих и не хватает у ближайших соседей, она разойдется без проблем. У наших покупателей есть понимание, что казахстанское зерно особого качества. В прошлом году было качество небывалое.
– Прошлый год был проблемным для казахстанских производителей и трейдеров в части экспорта зерна, муки. Есть ли конкретная программа по диверсификации рынков сбыта? Что для этого необходимо сделать?
– Да, проблема диверсификации рынков сбыта есть. Надо выстраивать оптимальные транспортные маршруты и формировать экспортную инфраструктуру. В прошлом году, с сентября, значительно сократились отгрузки казахстанского зерна через черноморские порты России и Украины. Но у нас оказалась хорошая ниша – южное направление – на Узбекистан, Афганистан, Иран. Продавать туда нам было выгоднее, чем в западном направлении. Правда, наши экспортеры столкнулись с проблемами транзита через Узбекистан, но сейчас этим занимается КТЖ. Южное направление для нас в любом случае становится перспективным. Надо развивать экспорт через порт Актау на Иран, Азербайджан. Один из самых перспективных проектов «КазАгро», кстати, в рамках государственно-частного партнерства вместе с компаниями Зернового союза, – построить большой элеваторный комплекс с мельницей на 100 тысяч тонн единовременного хранения зерна в Бейнеу. Через него можно будет переваливать порядка 1,5 миллиона тонн зерна и муки автомобильным и железнодорожным транспортом в Каракалпакию, Узбекистан, Туркменистан и Афганистан. Свою часть железной дороги узбеки и туркмены уже построили, остался наш участок, там работы активизировались, обещают к следующему году закончить. Кстати, что немаловажно, помимо экспорта будет решена проблема обеспечения мукой западного региона. Там до сих пор нет ни одного элеватора.
Корректировка траекторий
– В каждом секторе сельского хозяйства нужны точки роста, этакие катализаторы, которые стимулируют соответствующую деятельность частников вокруг них. В животноводстве – это стабильный закуп по приемлемым ценам. Асылжан Сарыбаевич, «Мал Онимдери» уже лет пять собирается строить убойные пункты, две откормочные площадки, не говоря уже о закупе.
– Теперь она построит откормочники, и не два, а пятнадцать. О планах они говорили давно, но реальные деньги получили лишь осенью. Кстати, когда мы определяли оператора финансирования, то отказались от «Мал Онимдери» в пользу АКК. Причем реализовывать проект по откормочникам будем через кредитование, а не так, как предлагалось до этого, через какие-то невнятные схемы лизинга. А что касается заготовки, то нужны структуры типа советских заготконтор, но не государственных, а частных, наша задача – создать такие условия бизнесу, чтобы он пошел туда, в эти ниши. Параллельно с сетью откормочных площадок будет развиваться сеть убойных пунктов. Они будут заключать договоры с ближайшими мясокомбинатами на поставку сырья. Это тоже будет частный бизнес. Оборудованный убойный пункт стоит порядка 100 тыс. долларов. Это хороший бизнес, который сможет кормить две-три семьи. Загрузка будет обеспечена в течение всего года, поскольку там будет забиваться скот и с откормочных площадок, и частный. К тому времени заработает закон, запрещающий забой скота на личном подворье, а лишь в убойных пунктах, на переходный период – на убойной площадке. Соблюдение всех санитарно-эпидемиологических требований позволит не только обеспечивать сырьем мясокомбинаты, но и формировать товарные партии для экспорта. Сейчас у нас сложная ситуация. Если импортеры вдруг обнаруживают какую-то инфекцию в продукции от одного поставщика, то сразу прекращают закуп не только в этой области, но и в нескольких соседних. Потому что у нас из-за отсутствия оборудованных убойных пунктов нет разделения на карантинные зоны. Теперь, с введением этой сети убойных пунктов, мясокомбинатов, будет создана экспортная база. При этом появляется стимул у частников к увеличению содержания поголовья. Крестьянин очень зависит от реализации. Или едет в ближайший город и продает сам, или, что чаще, сдает перекупщикам за копейки. При отстроенной сети убойные пункты будут закупать мясо стабильно, по понятным ценам.
– Для развития мясного направления нужно собственное производство кроссов* или на наших объемах выгоднее возить из России?
– Вообще в стратегических планах это есть. Но пока в структуре себестоимости цыплята и яйца кроссов занимают небольшую долю, есть другие резервы снижения себестоимости, есть проблема кормов, премиксов, и пока нет частной инициативы.
– Как и по комбикормам?
– Да, но кто-то уже выражал желание заняться кормами.
– У нас из птицеводства развивается лишь куриное направление, в то время как во всем мире очень востребована индейка. Почему у нас нет таких проектов?
– Такой проект есть. В Ордабасынском районе Южно-Казахстанской области строилась новая птицефабрика именно по производству индейки. Просто там возникли некоторые проблемы в связи с кризисом. Но мы их сейчас подхватываем, поможем достроиться. ТЭО у них готово, земляные работы проведены, оборудование выбрано. Осталось поставить помещения, из сэндвич-панелей это будет быстро, надо еще закупить оборудование. У них вся продукция уже законтрактована. Внутренний рынок не наполнен, кроме того, есть большой интерес к такой продукции за рубежом.
– Какие еще новые ниши стал осваивать бизнес?
– Рыба. Вы заметили, в Астане нет нормального предложения рыбы?
– Мы это заметили еще восемь лет назад. В этом году хоть побольше морской рыбы стало.
– Сейчас рассматриваем несколько хороших проектов по разведению речной, озерной рыбы. Есть желающие поставить современные рыбозаводы вблизи Астаны, Алматы, на Балхаше. Это хорошие, вполне реальные проекты.
Высокотехнологичный помидор
– Сегодня часто приходится слышать от производителей сетования на проблемы с ретейлом, ценами реализации.
– Мы пытаемся помочь производителям, не пускаем их в свободное плавание и заставляем просчитывать реализацию. Сейчас подписываем меморандумы с крупными ретейловыми компаниями, например с «Гросом», «Рамстором», о том, что они напрямую, без всяких посредников, будут брать продукцию от наших участников проектов. Хотим отстроить прямой путь от производства до прилавка супермаркета.
– Производители жалуются на растущие виды затрат – плата за вход, плата за полку, плата за промоакции…
– Пока «Грос» обещает, что не будет дополнительных оплат, а лишь требования по упаковке, графику поставок продукции.
– Меморандум подписал только «Грос»? А остальные?
– С остальными такой четкой договоренности пока нет, но я думаю, они тоже на это пойдут.
– Но это большие супермаркеты, а «магазины у дома»?
– Кроме финансирования инвестиционных проектов хотим профинансировать бизнес-структуры, готовые заниматься внутридворовыми продажами, «прилавками на колесах»… За счет собственных средств хотим помочь с реализацией производителям овощной продукции. Запланированные 60 гектаров теплиц – это общая площадь по всей республике. Средний размер теплиц два-три гектара. При таком масштабе создавать собственную структуру реализации невыгодно. Но если кто-то станет специализироваться на реализации, то оба проекта взаимовыгодно будут работать. Уменьшение количества посредников должно положительно отразиться на конечной цене.
Кроме этих 60 га на юге хотим поставить еще около 20 га мелких по упрощенной технологии теплиц. Это простое сооружение под пленкой, но с обогревом, на площади в пять соток. В прошлом году профинансировали около 50 таких теплиц. Из всего разнообразия конструкций выбрали самый привлекательный по окупаемости. В ближайшие два года хотим поставить еще около тысячи таких теплиц. И в этом случае сразу встает вопрос реализации овощной продукции. Хотим профинансировать бизнес, который будет закупать овощи, везти в регионы, где их недостаток, да и цена выше.
Здесь мы основывались на том, что сейчас надо поддерживать инициативу снизу. До сих пор некоторые организации «КазАгро» действовали немного нерыночно – замещали собой бизнес. Например, «Мал Онимдери» сама закупает продукцию, сама ездит по селам, наличкой рассчитывается. Все это непрозрачно, проблемно, с множеством лишних структур. Мы должны не замещать бизнес, а оказывать поддержку при развитии этих структур.
– Строительство овощехранилищ вскрыло интересный факт. Производителям овощей гораздо выгоднее работать «в серую», «в черную», продавая товар на рынке с колес, а не работать прозрачно, с овощехранилищами.
– Да, здесь есть проблемы. Не просчитали этот момент. Такого разделения труда, которое есть во многих странах, когда один произвел, другой хранит и реализует, у нас пока не получилось. Мы вынуждены теперь в бизнес-план закладывать частично собственное производство или же давать хозяину овощехранилища оборотку на закуп.
– Асылжан Сарыбаевич, все-таки откройте секрет, в чем была проблема у первой высокотехнологичной теплицы? Ведь оказалось, что производимая там продукция и дорога, и заявленных объемов производства до сих пор не достигнуто…
Во-первых, заказчик сэкономил на досветке. Элементарно не установил нужный объем освещения. А в теплицах это очень важно – выдерживать точно все режимы, особенно в тех, где все управление компьютеризировано. Кроме того, возникла проблема с ядохимикатами. Там свой микроклимат, очень благоприятный для стремительного размножения всяких болезней, паразитов. Поэтому в теплицах крайне важно соблюдать строгие правила борьбы с вредителями. Но владелец не нашел необходимого химиката, время было упущено, часть урожая погибла. Теперь стараемся все учесть, просто раньше никто этим не занимался. Если будет построено 60 га теплиц, это уже солидное количество потребителей средств защиты растений. И уже можно поставкой химпрепаратов заниматься как бизнесом. Владельцу теплицы невыгодно держать всю линейку ядохимикатов у себя, потому что неизвестно, какая болезнь возникнет. А какого-то склада или магазина с полным ассортиментом, даже одного на всю республику, будет достаточно, чтобы своевременно заказать нужный препарат. Кроме того, в последующих проектах закладываем обязательные средства на технологический и агрономический надзор. От лица «КазАгро» технолог будет оказывать инжиниринговые услуги, точнее, будет осуществлять надзор.
* Кроссы – гибрид домашних животных (птиц), выведенный для получения высокоскоростного потомства с требуемыми характеристиками.
Эксперт Online
По этой статье комментариев нет. Обсудить статью
