06.10.08
Нынешний год в который раз подтвердил тезис о том, что Казахстан – это зона рискованного земледелия. После рекордного урожая прошлого года, когда при средней урожайности 14,8 ц/га мы собрали 20,1 млн тонн зерна (на 22% больше, чем в 2006 году), в том числе 16,6 млн тонн пшеницы (на 3 млн тонн больше, чем годом ранее) власти вновь заговорили о перспективах вхождения в топ-5 мировых экспортеров зерна (сейчас в этот клуб входят США, Канада, ЕС, Аргентина, Австралия). Для этого Казахстану нужно поставлять за рубеж более 12 млн тонн зерна. Однако в последние 5 лет экспорт республики не превышал 6 млн тонн зерна в год и только в прошлом маркетинговом году был достигнут самый высокий показатель экспорта зерна за годы независимости – 9,1 млн тонн. В частности, к концу весны было экспортировано 8 млн тонн зерна (с учетом муки) из ожидавшихся 9 млн тонн и пришлось даже вводить эмбарго на поставки за рубеж, снятое 1 сентября, казалось, что цель близка. Как заявлял глава Минсельхоза Акылбек Куришбаев: «Уже в ближайшей перспективе мы можем производить ежегодно в среднем 26 миллионов тонн зерновых, из них 18 миллионов – пшеницы. 12 миллионов тонн пшеницы мы можем отправлять на экспорт».
Но жизнь внесла свои коррективы. К середине сентября было убрано 93,4% посевов зерновых и, по словам г-на Куришбаева, средняя урожайность зерновых ожидается на уровне 9,7 ц/га (для сравнения – средняя урожайность в Евросоюзе около 50, Канаде – 27, России и Украине – 20 ц/га).
Валовый сбор прогнозируется на уровне 15,1 млн тонн, в том числе пшеницы – 12,5 млн тонн. То есть налицо падение сборов зерна – и это притом что в нынешнем году посевные площади под зерновыми культурами увеличились до 16,1 млн га против 15,4 млн в прошлом году, из них площадь под пшеницу составляет 13,6 млн га, что выше уровня 2007 года на 677,5 тыс. га.
Хлеборобов подвела погода. Еще перед началом посевной ученые говорили о небольших запасах влаги в почве и прогнозировали недостаточное количество осадков летом. Динамика производства зерна в РК циклична – в зависимости от климатических факторов. Колебания урожайности (отношение максимальной урожайности к минимальной) зерновых культур в последние 12 лет имеют большой размах – 2,05, в то время как аналогичный показатель в России – 1,51, Германии – 1,09, Канаде – 1,18, Австралии – 1,24.
К неблагоприятным климатическим факторам добавляется снижение цен. «У нас в следующем году разорится масса крестьян в Акмолинской, Каргандинской, Павлодарской, Восточно-Казахстанской областях – там, где прошла засуха. Многие фермеры не смогли рационально распорядиться нежданной прибылью, свалившейся им в прошлом году. Они накупили домов, джипов, техники в лизинг. Но пришел этот год, и цены упали, повторения прошлой эйфории не будет, у многих может просто не хватить средств», – считает председатель аграрного комитета мажилиса парламента Ромин Мадинов.
Выходом могло бы стать использование высоких агротехнологий – их эффективность особенно заметна в сухие годы. Но уровень их применения в РК остается невысоким.
Наращивание производства и экспорта зерна невозможно без изменения подхода к зерноводству. Прогрессивные методы, применяемые в немногих передовых хозяйствах, нужно распространять на максимальную территорию. Одновременно необходимо расширять распашку залежи. Но пока предпосылок для этого не видно. Скорее, наоборот, на следующий год посевные площади могут уменьшиться. Из-за несовершенства применяемых агротехнологий республика уже утратила 8 млн га освоенных в советские годы целинных земель. По мнению директора института агробиологии и экологии Рахимжана Елешева, из-за деградации и эрозии почвы к 2025 году республика может потерять 50% своих сельхозугодий.
Кому нужна залежь?
Первый путь наращивания производства зерна – экстенсивный, то есть распашка залежей. В советское время под полевыми севооборотами было до 26 млн га земель, включая и не слишком подходящие по качеству, как эрозионно-опасные, солонцеватые, с многочисленными низинками, которые к началу вспашки не успевали просыхать. Сегодня малопродуктивные участки брошены, как и очень отдаленные от населенных пунктов. Впрочем, есть и пригодные для обработки земли. «Заброшенных земель достаточно. Как правило, они за кем-то числятся – либо кто-то когда-то на них работал и бросил, либо сейчас работает ни шатко, ни валко, кто-то взял землю на перспективу, кто-то на всякий случай. Чтобы эти земли вовлечь в использование, надо расторгать договоры аренды. В Земельный кодекс была внесена поправка: если в течение года земля не обрабатывается – выносится предупреждение, еще через год, если ничего не изменилось, дело передается в суд, а затем землю выставляют на аукцион. Но пока я не слышал о таких процессах… Вообще, у нас обычно скандалы идут вокруг земли обработанной, ухоженной, тогда ищут варианты как отобрать. А на участки, где бурьян по пояс, никто особенно не зарится», – говорит гендиректор ТОО Агрофирма «Родина» Иван Сауэр.
Обилия иностранных инвесторов, готовых вкладываться в расширение запашки, не наблюдается. «У западных инвесторов имеется порядка десятка приоритетных принципов оценки политических и экономических рисков входа на рынок, и если не срабатывает хотя бы один, они уже не заходят. А в нашей ситуации, наверное, четыре из 10 их принципов не будут срабатывать. Но иностранные партнеры привыкли работать по-другому. В Казахстане есть инвесторы из Таджикистана, России, совсем чуть-чуть узбеков, киргизов. Но пока инвесторы ходят вокруг конкретного товара», – поясняет гендиректор «Виталмар Казахстан» Александр Малов.
Собственным крестьянам не хватает стимулов, чтобы заняться брошенными землями. Значит, повышение объемов производства зерна надо искать в интенсификации растениеводства. Ученые и продвинутые аграрии давно бьют тревогу по поводу истощающегося плодородия почв. «За последние 50 лет содержание гумуса снизилось на 30%, а за последние 40 лет содержание нитратного азота уменьшилось в два-три раза, количество бактерий, обладающих способностью разрушать растительные остатки в почве, уменьшилось на 15%», – печально замечает директор Научно-производственного центра зернового хозяйства им. А. И. Бараева Жексембай Каскарбаев. В советское время удобрений было сколько угодно, но вносили их далеко не всегда так, как полагается. Сейчас добавить азот и фосфор хотелось бы, да дорого. Если в 1990 году на гектар посева вносилось более 19 кг удобрений, то сегодня этот показатель сократился в пять-семь раз.
Новая панацея
В качестве возможного выхода из сложившейся ситуации рассматривается применение методов так называемого No-till земледелия, или влагосберегающих технологий (ВСТ). В различных странах мира возделывается около 100 млн га, что составляет около 11,7% всех сельхозугодий. Активно внедряется система в Канаде, США, Австралии.
В буквальном смысле No-till земледелие – это отказ от механической обработки почв. В зависимости от того, полный или все же частичный этот отказ, различаются виды обработки почв: нулевая, минимальная. Принцип No-till земледелия основан на минимальном вмешательстве в сложные почвенные процессы.
Основные приемы ВСТ – посев прямо по стерне с внесением удобрений, без осенне-весенней вспашки, и химические обработки против сорняков, вредителей, болезней. Для сева используют сеялки с анкерными сошниками или дисковые. Во время уборки проводится мульчирование – солома мелко нарезается и разбрасывается по полю.
В кажущейся простоте таится множество тонкостей. На Бараевских чтениях, проходивших летом в Астане, австралийский ученый Вальтер Кейт Андерсон рассказал: «Австралийские фермеры используют анализы почвы, чтобы определить внесение удобрений. Более 70% фермеров используют известь на кислых почвах или гипс на глинистых. Используют гербициды, фунгициды, пестициды, интегрированную борьбу с сорняками – совмещают периодические механические обработки и химические. Когда стала применяться нулевая обработка, система стала зависеть от гербицидов. Это негативная сторона нулевой обработки, потому что у сорняков вырабатывается устойчивость к гербицидам…».
Сложности применения ВСТ отпугивают многих аграриев или же приводят к тому, что эти технологии применяются безграмотно. Традиционалисты находят и другие поводы для сомнений. По словам специалистов, при нулевой и минимальной обработках изменяется видовой состав сорняков. Есть опасность накопления их в течение нескольких лет с последующим взрывом засоренности. Главная роль химических средств защиты растений при ВСТ в Казахстане воспринимается с настороженностью, поскольку в последнее время значительно возрастает цена и на гербициды, и на удобрения. Притом что в Казахстане существует один производитель гербицидов – компания «Астана-НАН», действуют пятипроцентные ввозные пошлины на гербициды. Это объясняется стремлением поддерживать отечественного производителя. Однако некоторые аграрии недовольны ситуацией, потому что стремятся приобретать препараты новые, которых нет в ассортименте казахстанской компании.
При минимальной технологии изменяется и система внесения удобрений, при которой их применение надо рассчитывать на основе почвенных анализов по каждому полю. Если же все это применять при традиционной технологии, то, вероятно, эффект будет схожим, а что экономически выгоднее – минимальная или традиционная обработка, сказать трудно. Для повсеместного распространения передовых методов обработки земель необходима развитая агрохимическая служба. Вероятно, есть смысл использовать схему многих стран – дать авансом крестьянам удобрения, а потом очень жестко спрашивать и наказывать за неправильное использование земли. Сам собой здесь напрашивается вопрос о контроле за рациональным использованием земли, учетом. К сожалению, с реструктуризацией Агентства по земельным ресурсам, с передачей полномочий на места эта работа свелась к минимуму. Нужно восстанавливать вертикальную структуру, независимую от акимов по контролю за использованием земли.
Счастье не для всех
Дороговизна химических средств, удобрений и агротехническая сложность применения No-till земледелия позволит заниматься новой технологией лишь крепким хозяйствам, мелкие по-прежнему будут пахать по старинке. Минсельхоз пытается как-то стимулировать объединения фермеров, например, предлагает распространить налоговые преференции крестьянам на их объединения. Но вряд ли это подействует, поскольку слишком разнородны фермеры. Значительную долю занимают фермеры-чиновники. Сейчас просто неприлично занимать солидные посты в местных акиматах и не иметь своего надела. При этом, где и почем такой «фермер» приобретает ГСМ, семена, остается догадываться. А объединение требует прозрачности. «Для объединения у фермеров нет внутренних стимулов. Никогда успешный не объединится с нищим. И потом, сразу возникает масса моментов, по которым надо договариваться – кто будет управлять, как делить прибыль, а это не всегда удается. Одно дело принимать самому решения, другое – по объединению. Но чем дальше, тем труднее будет им выжить», – сомневается депутат мажилиса, член аграрного комитета Еркин Рамазанов.
Одну из главных проблем – получение кредитов планируется решить созданием структурного подразделения КазАгроГарант, которое будет обеспечивать их залоговым имуществом. Есть идея создать, наконец, Агробанк, он будет выдавать длинные кредиты под процент ниже, чем в коммерческих банках. Об этом говорится давно, но дело с места не двигается. В то время как Россельхозбанк активно работает в России и даже присматривается к казахстанскому рынку.
Без реализации системных мер по увеличению кредитования сельхозпроизводителей хотя бы на пять лет, без усиления контроля за использованием земли, без более четкого прогнозирования, без конкретной программы развития аула на длительный срок невозможно сдвинуть отрасль сельского хозяйства с имеющихся позиций на путь интенсификации и диверсификации.
Эксперт
По этой статье комментариев нет. Обсудить статью
