Молодой глава «Красного Востока» об отце, замене 94% директоров ферм и отказе от экспансии за пределы РТ

«Возможно, лет через 10 мы скажем, что хотим расширяться, но сегодня я хочу остаться в рамках Татарстана и здесь найти максимальный уровень эффективности», — объясняет стратегию агрохолдинга Адель Хайруллин. В ходе интернет-конференции с читателями «БИЗНЕС Online» генеральный директор ООО «ГК «Красный Восток» рассказал об изменениях в агробизнесе и проблемах в сельском хозяйстве, а также о принципах принятия решений и воспитания в, пожалуй, самом крупном семейном бизнесе республики.

«Многие в детстве хотели стать космонавтами, а я говорил: «Буду работать в «Красном Востоке»

— Адель Айратович, четыре года назад вас назначили на должность гендиректора агрохолдинга. Это было для вас неожиданностью или, в принципе, вас готовили к этому с детства?

— Все свое детство я, так или иначе, проводил в структурах «Красного Востока». Папа брал меня на завод, лет с 6-ти я помню: о, завод, красиво! Можно было производство газированной воды посмотреть или поиграть у программистов. Я всегда знал, что есть «Красный Восток». Многие в детстве хотели стать космонавтами, милиционерами, врачами, а я говорил: «Я буду работать в „Красном Востоке“». Это просто в моей голове «завирусилось», это как в японской модели пожизненного найма (улыбается). Когда мы перестали заниматься напитками и переключились на производство молока и зерна, для меня не было существенной разницы. Род деятельности может меняться, а моральный стержень и основные ценности компании при этом сохраняются.

— А как вы сформулируете ценности и миссию вашего агрохолдинга?

— «Красный Восток», когда заходил в сельское хозяйство, шел с идеей сохранения сельского уклада жизни и рабочих мест в деревне, с регулярной зарплатой, как в городе, а не просто построить комплекс. Тогда он взял под свое крыло 68 колхозов, которые были в стадии банкротства. Местное население два года не получало зарплату, им выдавали два раза в году по 100 рублей — на Сабантуй и на 30 августа. Остальное они получали сеном, соломой и по 200 килограммов зерна в год, хотя работали без выходных 365 дней в году. Конечно, это уже мало кто помнит. Сейчас мы не допускаем, чтобы наши работники перерабатывали. Они работают, как городские жители, по 22-24 рабочих дня в месяц. Эту установку внедрил мой папа 20 лет назад. Мы этому и сегодня привержены. За это время кто-то из сельчан занялся собственным бизнесом, создал КФХ, но все говорят, что работа в «Красном Востоке» была хорошей школой для жизни и работы. Один животноводческий комплекс — это более 160 рабочих мест.

— Какими были ваши взаимоотношения с Айратом Назиповичем? Сам он рассказывал, что был довольно строгим родителем, ограничивал детей в средствах, заставлял много учиться и работать над собой. И специально не отправил детей учиться на Запад — настолько был патриотом. А вот каковы ваши детские и юношеские воспоминания об отце?

— Я с детства видел, что папа всегда работает. Самое первое, за что я благодарен отцу, — это за любовь к труду и любовь к истории, которую он мне привил. Я никогда не видел, чтобы папа просто сидел на диване и смотрел телевизор. Постоянно работа, работа, работа. Возможно, в процессе наблюдения за ним, любовь к труду и прививалась. И спасибо за то, что никогда не было излишней строгости и ограничений. Наоборот, обозначалось: если ты что-то хочешь в жизни получить, иди поработай для этого.

— В финансах он ограничивал?

— Не было такого, чтобы ограничивал. Я не говорю, что были какие-то излишества, шик. Лично мне всегда денег хватало. Подход был такой: «Вот у тебя есть столько-то денег, тебе этого должно хватить на это и это. Ты понимаешь это?». Ну, конечно
— Вы наследник огромной империи, которая стоит сотни миллионов долларов. Какая сегодня у вас мотивация работать? Может быть, продать бизнес и жить в своё удовольствие?

— Я хочу сохранить то, что создали мой отец и дядя, и сделать это лучше, эффективнее.

— А зачем?

— Отец столько всего мне дал… Сохранить и приумножить бизнес — это форма памяти. Делать все, чтобы не было это забыто и чтобы было примером для других. Важно еще, чтобы и дети наше дело продолжили. Очень не хочется увидеть их как рантье. К тому же, наша семья очень много вложила в сельское хозяйство. Я не знаю ни одной другой семьи в Татарстане, которая столько инвестировала бы в это направление. Бросить все это — просто проявление слабости. Нас родители по-другому воспитывали.

«Нет спорных ситуаций, когда можно было бы высказывать последнее слово»

— Чем занимаются ваши младшие брат и сестра?

— Брат работает в сфере IT-технологий, ведет несколько проектов. А сестра еще учится и недавно родила ребёнка.

— Как строятся взаимоотношения с двоюродным братом — Булатом Илшатовичем? Он на сколько лет вас старше?

— Он старше меня на два года. Булат всю жизнь оказывал мне огромную поддержку. В первую очередь, это старший брат, во вторую очередь, это самый близкий друг, которому я максимально доверяю, в третью очередь, это человек, который в определенной жизненной ситуации может что-то посоветовать. Между нами абсолютное доверие и понимание.

— Как принимаются решения в вашем холдинге: коллегиально — все члены семьи садятся и решают или есть единый центр принятия решений, например, Илшат Хайруллин?

— Я регулярно советуюсь с Илшатом Назиповичем и Булатом. Я даже так скажу: в половине положительных мероприятий внутри холдинга я вряд ли смог бы шагнуть больше чем на 30 процентов, если бы не их поддержка или советы.

— Выходит, стратегические решения принимают три человека — вы, ваш дядя и ваш старший двоюродный брат? Ваш блок вопросов — это агрохолдинг?

— Да.

— А кто курирует банк, торговые проекты, недвижимость?

— Так сложилось, что я занимаюсь растениеводством и животноводством, всеми финансовыми и инвестиционными проектами — Булат Илшатович, а торговые центры, коммерческая недвижимость, переработка сельхозпродукции и хранение зерна находятся под управлением менеджмента Илшата Назиповича. Конечно, все это могу делать и я как собственник, но это не будет эффективно. Например, я не смог бы выявлять ошибки, которые допускаются в растениеводстве, если бы другой коллектив не контролировал бы элеваторы как входящий барьер.

Кстати, только за последние четыре года наш семейный бизнес влил в агронаправление более 7 миллиардов рублей. Почти все это было заработано в городе.

— За кем последнее слово после обсуждения какого-то вопроса?

— У нас нет таких спорных ситуаций, когда можно было бы высказывать последнее слово. В сельском хозяйстве ты очень быстро какие-то решения принимаешь, потому что есть вариант А или вариант Б. Споров за последние три года я не припомню.

— Негласным лидером, наверное, является Илшат Назипович?

— Конечно. Это же они вместе с папой создавали все наши семейные бизнесы.

«В 2023 году надоили молока, как четыре Хабаровских края»

— С какими финансовыми показателями закончили 2023 год?

— По молоку у нас существенный рост: с 90 тысяч тонн в 2022-м до 105,7 тысячи в 2023 году. Как нам сказали московские коллеги, это как четыре Хабаровских края — там в год получают 25 тысяч тонн молока. По зерну результат, естественно, меньше: снижение с 244 тысяч тонн в 2022-м до 191 тысячи тонн в 2023 году. Падение не только в тоннах, но и в цене на зерно, которая продолжает падать: в феврале 2023 года цена меньше на 800 рублей за тонну, чем на этот месяц прошлого года.

— Какая помощь оказывается «Красному Востоку» со стороны государства в виде субсидий? Какова динамика объемов господдержки за последние три года?

— В 2019 году суммарно мы получили 1,2 миллиарда рублей субсидий, в 2020 — 930 миллионов, в 2021 — 900 миллионов, в 2022 — 680 миллионов, в 2023 — 587 миллионов рублей. Тем не менее, я благодарен республике и минсельхозу за сохранение субсидий.

— Такая ситуация только у вас, потому что ушел суперлоббист, или у всех?

— Поддержка сократилась у всех. У кого-то субсидии просели в три раза, а кто-то говорит, что у них вообще их не было. Но у нас основные направления господдержки сохранились — по возмещению налога на имущество, по содержанию маточного поголовья, по известкованию.

— Если вы снижаете поголовье, субсидии вам урезают?

— Сегодня система довольно сложная, но понятная. Если говорим про субсидии на содержание маточного поголовья, то там привязка идет к категории хозяйства: первая категория — один уровень субсидий, вторая — другой уровень и т. д. Мы сегодня проходим по второй категории. Сельское хозяйство — бизнес сложный, а того уровня поддержки, который есть в США и Европе, у нас никогда не было. Но мы все-таки стараемся этот бизнес вести за счет повышения эффективности.

— С приходом министра Марата Зяббарова минсельхоз РТ отошел парадигмы «сохранить поголовье любой ценой», сейчас взят курс на обновление стада и повышение эффективности молочного производства. Удалось ли вам сбалансировать поголовье КРС по направлениям молоко — мясо — племенное стадо? Какое направление основное на сегодня?

— Мы еще работаем над этим. Мне повезло быть на выставке «Агрос» в Москве, там на форуме я делал небольшой доклад. После него ко мне подошли коллеги по бывшему нашему проекту в Тамбовской области. Я спросил их про показатели продуктивности. Когда мы продавали этот комплекс, продуктивность была 23 -24 литра на голову. Отвечают: у нас сейчас 33 литра. Как так?! Они поясняют: новый собственник выбраковал стадо и завез датских нетелей. А, ну тогда я спокоен! (смеется)

У нас идет ступенчатый рост продуктивности. Можно это быстро сделать: просто выбраковываешь и покупаешь новое. Но я не сторонник этого. С декабря прошлого года мы запустили процесс: в месяц берем по 100 нетелей с питерских и кировских хозяйств, постепенно улучшая свое стадо. Я нормально отношусь к выбраковке, ее надо проводить. Конечно, можно относиться к корове, как к банку — ее всегда можно сдать на мясо. Мы в декабре — январе отправляем коров на завод «Русский мрамор» (входит в холдинг «КВ» — прим. авт.). Во время засухи 2021 года мы выбраковали огромное количество быков. И мы понимаем, что 2023 год будет похож на 2021-й.

— Не хватало кормов?

— Если бы мы оставили низкопродуктивных коров и быков, то кормов было бы впритык. Это слишком рискованно.

«Наша республика — это как остров, вокруг которого горит пожар из бруцеллёза, лейкоза и ящура»

— Надои у вас выросли?

— Да, по продуктивности мы выросли на 17 процентов. Есть отдельные районы, где добавили 700 литров на голову, а где-то 400 литров.

— Сколько молока в год в среднем дает одна корова?

— В среднем у нас 6182 литра. Но есть коровы, которые дают и более 8 тысяч литров. В России средняя продуктивность коров в 2022-23 годах составила 3,8 — 4 тысячи литров. Мы планируем к 2026-27 годам выйти на планку в 9 — 10 тысяч литров на голову. Но достичь этого без закупа нетелей будет нереально.

— А где закупать? Западный-то рынок не доступен, наверное?

— Когда началась СВО и нам дали информацию о внутреннем рынке продуктивных нетелей, это были смешные расклады. Например, в Кировской области 7 нетелей, в Ленинградской области 546 нетелей разбросаны по 30 хозяйствам, в Пермском крае — 400. В стране всего 6 тысяч нетелей! Это сложный вопрос. Но этот рынок начинает чуть-чуть развиваться. И надо быть осторожным — с учетом того, что творится вокруг республики: бруцеллез в Удмуртии и Самарской области, ящур в других регионах. Наша республика — это как остров, вокруг которого горит пожар из бруцеллёза, лейкоза и ящура.

— Как вы защищаетесь?

— По лейкозу проверки у нас проходят два раза в год, и по бруцеллезу анализы берем систематически. Я не сторонник того, чтобы проверки откладывать на неделю. Как ветеринар составил календарь анализов и прививок, так ему и следуем.

«Не сказал бы, что с роботами есть экономия в труде»

— Ваш прогноз, как быстро и насколько роботы заменят работников в сельском хозяйстве? Ведь уже есть роботизированные фермы, беспилотные автомобили, дроны.

— Вопрос дронов я изучаю с 2015 года, когда мне впервые дали его посмотреть. Очень детально изучал применение дронов в Белгородской области. Мы активно сотрудничаем с курской компанией «Артель» — у них 30 тысяч гектаров земли, занимаются растениеводством. Дроны они применяли для химзащиты растений. Да, беспилотная техника со временем будет применяться все больше и больше. Но не сейчас ведь.

— Но роботизированные фермы уже сейчас есть!

— Мы изучали этот вопрос. Еще в 2010–2020 годы нам называли цену роботизации на наши большие животноводческие комплексы, на что папа сказал: «Точно нет». Я и сам считаю, что сейчас это очень большая цифра, и я не видел массового перехода на роботов. В Татарстане есть примеры роботизированных ферм, но они небольшие — до 200-400 голов. А если комплекс на тысячу дойных коров, то будут большие трудности с сервисом оборудования.

— Но с течением времени оборудование станет дешевле, как это бывает с любой техникой.

— Мне кажется, роботизированных ферм будет порядка 30 процентов. Думаю, в перспективе 10 лет 80 процентов животноводческих комплексов будут работать по стандартной системе доения через доильный зал, и только 20 процентов появится тех, кто будет работать на роботизированном варианте. И я не сказал бы, что с роботами есть экономия в труде, потому что, сэкономив на доярах, будешь платить айтишникам и сервисникам.

«Пока эмбриональная программа заморожена, как и эмбрионы»

— Племенное стадо у вас большое?

— Категорию «племенное хозяйство» выставляет минсельхоз на основании очень-очень многих параметров, сегодня в республике как раз проходит этот процесс. А вообще понятие «племенное хозяйство» — это не совсем корректно. Я изучал этот вопрос. В мире есть понятие «племенная корова». Например, на ферме 100 коров, из них 27 племенных. У них генетика и родословная соответствующие, и надои подтверждают это.

— Почему в свое время не «взлетела» так называемая эмбриональная программа, нет ли мыслей вернуться к этой работе?

— Пока эмбриональная программа заморожена, как и эмбрионы (смеется).

— Это неэффективно?

— Не могу сказать, что неэффективно, но процент фертильности от них меня не устраивает. Во второй половине 2020 года мы разморозили 20 эмбрионов, подсадили их, но не получили высокой фертильности — было на уровне 5-6. Слишком длинные циклы, чтобы мы могли на это тратиться.

— В основном у вас собственное воспроизводство поголовья?

— Да. Но мы в тестовом режиме работаем с эмбрионами, которых получаем из тех хозяйств, с хозяевами которых я знаком лично.

— Но не импортные эмбрионы?

— Зачем? Я же не знаю там никого. Здесь играет роль то, что я сам видел животных во время командировок по России. Да, нам регулярно приходят предложения купить из Венгрии, Дании и т. д. Но надо понимать одну простую вещь: отбор животного — это отдельная специальность, определенный штат людей, которым ты доверяешь как профессионалам. Такие специалисты приезжают на ферму и долго там «живут», чтобы выявить животных, которые принесут хорошую продуктивность, а не окажутся каким-то шлаком. В Евросоюзе есть четыре уровня рынка нетелей: первый — это нетели, которых хозяйства оставляют себе, второй — реализуют внутри Евросоюза и в Восточной Европе, третий уровень — реализуют в России, четвертый — в Казахстане.

«Водители комбайнов — это на самом деле „соль земли"»

— Какая ситуация в растениеводстве, какие новшества?

— В растениеводстве у нас всегда работа шла через отряды. В каждой агропромышленной компании (АПК) 10 — 15 тысяч гектаров земли и три — пять отрядов. Как правило, отряд в формате деревни, бывшего колхоза. За последние три года случилось много чего — коронавирус и локдаун, СВО, бум развития различных бизнесов, требующих дополнительных кадров. И это сподвигло нас к тому, что по ряду специальностей зарплата поднималась в 2,5 — 4 раза. Растениеводство это касается тоже, особенно людей, управляющих сельхозтехникой. Водители комбайнов, тракторов — это универсальные люди, это на самом деле «соль земли». Когда в какой-то деревне появляется логистический центр, мы сразу понимаем, что у нас будет минус 20 механизаторов.

Мы пошли по пути того, что, во-первых, начали отряды объединять. Это долгая процедура, она началась в 2021 году и продолжается до сих пор. Мы дошли до того, что начали целые АПК объединять. Например, в одном районе было два филиала по 15 тысяч гектаров, и они не давали своих людей друг другу, когда те были свободны от текущей работы на поле. Переламывая эту ситуацию, мы проводили слияние филиалов. Сегодня мы создаем механизированные звенья на районы. Это как в советские времена были машинно-тракторные станции (МТС). Таким образом, в растениеводстве мы идем по пути укрупнения.

— Реформу вы уже завершили?

— Нет, она будет длиться еще долго. Скорее всего, на наши 240 тысяч гектаров земли, из которых пашня составляет 203 тысячи, мы оставим порядка 5 — 6 мехзвеньев к концу 2024 или середине 2025 года. Тяжело ломать такие вещи. Но механизаторы начинают понимать, что в этом больше плюсов.

— Если пашня занимает 203 тысячи гектаров, то что делаете на остальной земле?

— Некоторые участки сдаем в аренду, на остальной земле — луга и пастбища.

— В процессе реорганизации за последние три года что-то продали?

— За 2020–2023 годы у нас прошла продажа тамбовского проекта и сдача земли в аренду крестьянско-фермерским хозяйствам (КФХ) — до двух-трех тысяч гектаров земли в разных районах. Зачастую бывало так, что отдаленные участки земли арендовали наши работники, которые захотели работать самостоятельно. Обычно мы заключаем контракт на три — пять лет, а порой и на 10 лет — с теми, кого я лично знаю и уверен в них.

«Не специализируемся на продаже земли, но…»

— Сколько земли продали в Тамбовской области? Продавали землю в Татарстане?

— В Тамбовской области суммарно было продано 18,6 тысячи гектаров. Практически все средства от сделки пошли на наше семейное агронаправление в Татарстане. Это, между прочим, более двух миллиардов рублей.

В Татарстане мы практически ничего не продавали. В феврале 2022 года была реализация совсем уж дальних участков в Спасском районе — они находились в 121 километре от элеватора. На уборку туда приходилось направлять до 18 комбайнов и до 30 машин. Ульяновский инвестор взял у нас 3,4 тысячи гектаров. Удаленные участки сдали в аренду в Верхнеуслонском районе — около 6-8 тысяч гектаров.

— В Ульяновской области вы планируете продолжать свои проекты?

— Когда мы заходили в этот инвестпроект, местная власть сказала, что земля будет отдана нам в долгосрочную аренду. Мы построили там комплекс, его зарегистрировали, а земля так и осталась в аренде на 10 лет. Срок аренды заканчивался в 2023 году. Поскольку у нас там была проведена большая работа, мы продлили аренду на 49 лет. Из 20 тысяч гектаров земли 4,5 тысячи у нас в собственности, 1,5 тысячи — в ОДС (общей долевой собственности — ред.), 16 тысяч — в аренде на 49 лет. Будем работать. Мы не специализируемся на продаже земли, но если инвестор предложит интересную цену, будем рассматривать.

Надо еще учитывать, что исторически это — земли Ульяновского агроуниверситета. Как сами понимаете, в советские времена студентов обучали на самых лучших землях, на самой лучшей технике. Тем более, Ульяновск расположен на 200 километров южнее Татарстана, и период вегетации там длиннее на 14-15 дней, чем у нас. А это дополнительное преимущество по срокам посева и уборки.

— Насколько велика кредитная нагрузка у «Красного Востока»? На что требуются кредиты?

— Мы взяли цель на сокращение кредитной нагрузки: в 2020 году лизинговый портфель был порядка 3,2 миллиарда рублей, а за три года мы его опустили до 500 миллионов. Кредитная нагрузка, как у всех агрохолдингов. Снижение долговой нагрузки прошло только благодаря поддержке семейного капитала, который не связан с нашим агробизнесом. Само сельское хозяйство сейчас не способно так быстро погасить кредиты.

Условия льготного кредитования сельхозпроизводителей постоянно меняются. Во-первых, лимит на льготное кредитование сегодня 600 миллионов рублей на одного заёмщика, что очень неудобно, а два года назад было 900 миллионов. Во-вторых, есть информация, что льготные кредиты будут от 8 процентов в животноводстве и 10 процентов в растениеводстве.

— Но 10 процентов — это же неподъемно!

— Конечно. В 2020 году, чтобы купить один отечественный трактор, надо было продать 520-600 тонн зерна 5-го класса по тем ценам, а сегодня надо продать 2,3 тысячи тонны! А урожайность за четыре года не стала в четыре раза больше. Это у многих останавливает инвестпроекты и развитие.

— При существующих ценах на молоко и зерно «Красный Восток» в прибыли за прошлый год?

— Баланс за прошлый год у нас еще подводится.

«Переезд» элеватора с Портовой: «К 2025-26 году мы должны хотя бы 50 процентов мощностей перевести в районы»

— Зачем вы производите зерно, если от этого одни убытки? Вы же его не перерабатываете.

— Но у нас есть коровы. И у нас есть элеваторные мощности, мясокомбинат, молочный и комбикормовый заводы. С учетом всех складских хозяйств мы можем хранить под 400 тысяч тонн единовременно. Но для технического хранения, то есть правильного, мощность составляет 200-220 тысяч тонн.

— Тоже неплохо, если учесть, что вы производите 195 тысяч тонн зерна.

— Но у нас есть переходящие запасы. И мы не используем все складские мощности. В 2020 году элеваторы не принимали все зерно, а просто просушивали его, а потом продавали по не очень выгодной цене. Поэтому мы сегодня рассматриваем вопрос увеличения мощности элеваторов.

— На сколько тонн хотите увеличить?

— Процесс увеличения мощности предполагает переезд элеватора с улицы Портовой. В пределах трех лет мы планируем 100 тысяч тонн разместить в районах. В этом году мы хотим увеличить мощность двух существующих элеваторов в общей сложности на 27 тысяч тонн — в Алексеевском и Зеленодольском районах.

— Насколько был задействован элеватор на Портовой?

— Проектная мощность была 110 тысяч тонн, и мы его заполняли на 70 — 80 процентов — с учетом водного и железнодорожного транспорта. Плюс — регулярные перевалки до 200 тысяч тонн в год.

— Сроки переезда элеватора с Портовой вы определили?

— Пока нет. Мы для себя решили, что к 2025-26 году мы должны хотя бы 50 процентов мощностей перевести в районы. У нас на хранении есть государственное интервенционное зерно порядка 20 тысяч тонн, которое хранится до тех пор, пока государство его не затребует. Кроме того, у нас хранится зерно не только «Красного Востока», но и других холдингов.

— Элеваторы разве выгодно строить? Специалисты говорят, что у них высок срок окупаемости.

— Да, окупаемость долгая, это точно. Но смотря для какой культуры. Если говорим про пшеницу, то да — с ней не так весело, потому что она не может хорошо храниться. Но есть кукуруза, которая не так в цене просела. Да, ее рентабельность просела с 45-47 процентов до 25-26, но это все равно лучше, чем пшеница, у которой продажи отрицательные.

«С удивлением узнал, что один покупатель нашего зерна продал его во Вьетнам»

— Зачем из года в год сеять пшеницу, если ее нельзя продать по нормальной цене?

— В засушливом 2021 году цена на пшеницу 5-го класса доходила до 19 тысяч рублей за тонну, и прибыль мы себе не получили, потому что урожай был маленький. Но мировая цена на пшеницу не упала же, она имеет тенденцию расти. И потребление зерна в мире растет. По состоянию на 2023 год население земли составляет более 8 миллиардов человек. Сегодня трейдеры «ломают» аграриев и выше 7,3 тысячи рублей за фураж не дают. По сути, они пилят сук, на котором сами сидят. Года два-три так побалуются, и число желающих выращивать зерно сильно сократится.

В мире растет потребление молочной продукции и зерна, в том числе для кормления птицы и скота. Вопрос не столько в том, чтобы не заниматься пшеницей, сколько в том, чтобы найти пути вывода нашего зерна на внешние рынки. В моем понимании, это нереально сделать без развития водного грузового транспорта. Думаю, холдинги рано или поздно начнут объединяться в какую-то организацию для приобретения барж «река — море» для транспортировки грузов. Уже сегодня предлагают купить баржу, но одна баржа роли не сыграет. Недавно с удивлением узнал, что один покупатель нашего зерна продал его во Вьетнам.

— Насколько перспективны рынки Юго-Восточной Азии, Африки и Китая?

— Думаю, эти рынки будут выгодными при условии межгосударственных контрактов. Наверное, каждая страна занимается собственной продуктовой безопасностью в условиях растущего населения, и никто не будет ждать, когда Россия предложит свою продукцию. Рынки интересные, но и риски пока существенные.

— Почему вы не экспортируете продукцию, например, в Китай?

— По экспорту сухого цельного молока мы работаем через различные торговые дома, напрямую с потребителем СЦМ [сухого цельного молока] не связываемся. Например, мы предложили бы им 300 тонн СЦМ, а нам говорят: «Мы 300 тонн мы в час перерабатываем…». Но торговые дома по экспорту работают.

— Какая у вас рентабельность производства? По зерну, наверное, отрицательная?

— По зерну будет отрицательная, если его сейчас реализовывать. Ждем весну, когда после окончания посевной цена обычно повышается. Это «элементарная наука». Трейдеры перед посевной и во время нее грабят фермеров, потому что нам надо закупать семена, удобрения, ГСМ и т. д.

«По урожайности зерна мы по итогам 2023 года находимся в первой десятке среди 43 хозяйств Татарстана»Фото предоставлено Аделем Хайруллиным

— Затоваренность зерном у вас большая? Наверное, элеваторы полные?

— Не совсем, большая часть зерна идет на кормление поголовья. Поэтому я вижу интерес и дальше усиленно заниматься зерном — с упором на животноводство.

— У вашей пшеницы какое содержание белка?

— По урожайности зерна мы по итогам 2023 года находимся в первой десятке среди 43 хозяйств Татарстана (раньше были на 20-х местах), но при такой цене выращивать зерно с высокими показателями по белку, неинтересно. К тому же, понятие высокого содержания белка пшеницы стало актуально со второй половины 2022 года. На протяжении 2019 — первой половины 2022 годов это было неважно — главное, чтобы было зерно, причем с маленьким показателем белка. Была такая тенденция, что высокий белок для кормления птицы не актуален. Некоторые хозяйства даже доходили до того, что четвертый класс пшеницы переводили в пятый. Наверное, мешали его с фуражом, чтобы сбить показатель белка. Вот была такая тенденция — интересовала только фуражная пшеница. За нее давали 14 тысяч рублей за тонну, а за третий класс — 15,2 тысячи. Сидишь и думаешь: чтобы третий класс получить, я должен потратить 36-40 тысяч рублей, а за пятый класс — 22-25 тысяч рублей. Конечно, я буду производить пятый класс.

— А первый класс у нас вообще не производят?

— Насколько я знаю, нет, даже 2-го класса нет. У нас мало солнца, и сроки вегетации короче. Первый класс существует больше для ГОСТа. Про второй класс, я слышал, какие-то отдельные хозяйства в Краснодарском крае производят.

— «Красный Восток» производит зерно с высокой клейковиной, пригодное для хлебопечения?

— Раньше мы имели свой мукомольный завод и делали акцент на зерно с высокой клейковиной. Этот завод находился в районе Печищ, если не ошибаюсь, 1894 года постройки. Там все было настолько завязано на ручной труд, что мука получалась буквально волшебной, реально очень хорошей, качественной, но при этом все уходило на фонд оплаты труда, потому что там работали цепями, механизации не было.

— Не планирует ли «КВ» заняться глубокой переработкой зерна? Как считаете, это прибыльное направление? (Хасанов Р.)

— Тема, конечно, актуальная, но инвестиции в глубокую переработку зерна просто гигантские! Такой проект можно осилить только в рамках федеральной программы или национального проекта. Мне даже предлагали переработку коровьих шкур на коллагены. Но если ты не изучал тему на протяжении порядка двух лет, то лучше таким проектом не заниматься.

«С конца 2022 года разработали внутреннюю стратегию»

— Около четырех лет прошло с тех пор, как вы возглавили холдинг «Красный Восток». В интервью нашей газете в 2021 году на вопрос «Сколько времени вам нужно, чтобы понять, начали ли ваши идеи приносить результат», вы ответили: «Думаю, к 2023 году будет понятно». Какие основные изменения произошли в группе агропредприятий за этот период?

— В интервью я говорил, что надо преодолеть последствия засухи 2021 года, и тогда еще не было речи про какие-то крупные инвестпроекты, радикальные изменения в организации работы бизнеса. Но с конца 2022 года мы разработали внутреннюю стратегию по растениеводству, животноводству и элеваторному направлению. Если в интервью я говорил, что мы начали работать по 100-процентному искусственному осеменению, то эту работу мы сохранили, и уже произошло перепрофилирование двух животноводческих комплексов на выращивание нетелей, где мы работаем чисто по сексированному семени.

Первое — раньше каждая животноводческая площадка шла по своему замкнутому циклу — сама выращивает телок и бычков, сама сдает бычков на мясо, сама осеменяет коров, занимается производством молока и всем-всем, а сегодня мы всё запрофилировали. В животноводческом комплексе Закамья мы реконструировали и модернизировали одну площадку, переведя ее на выращивание и приемку телок от первого дня рождения до состояния нетелей. Первая партия нетелей была осеменена в 13-14 месяцев и показала очень хорошие результаты по привесам и по плодотворности. Закамские площадки (в Алексеевском и Алькеевском районах) — уже не выращивают нетелей и бычков, они профилируются чисто на молоке. Бычки идут частично в АПК «Продпрограмма» в Мамадыш, частично остаются на специализированных на откорме фермах. Заволжский и Верхнеуслонский филиалы пошли по такому же пути: крупные комплексы занимаются чисто молоком, осеменением коров, приемкой коров с нетелиных площадок, а малые фермы почти уже не производят молока, преимущественно занимаются выращиванием бычков на мясо, которых они приняли в четыре-шесть месяцев. В Зеленодольском районе мы это сделали вынуждено, потому что на местных площадках не было места для содержания молодняка.

Второе — мы вошли в проект по строительству кормоцентров. В Алексеевском районе он уже построен и работает, во второй половине февраля запустим линию по фасовке кормов для ЛПХ — мешки с комбикормами по 25 килограммов. Руководство республики неоднократно говорило, что одна из причин, почему перестают держать коров в личных хозяйствах, — недостаток кормов. Поэтому мы будем заготавливать корма для ЛПХ в удобном формате по 25 килограммов. В Закамье кормоцентр пока еще не дал ожидаемый результат, а вот в животноводческом комплексе «Лебяжье» тандем технологии, менеджмента и кормления дали плюсом 10 литров молока в день на одну голову. Сегодня возводим фундамент кормоцентра в селе Азелеево Зеленодольского района.

Ну и плюсом — наши две коровы получили золотые медали на выставке «Золотая осень» в Москве и Татарстане.

— Сколько инвестиций в один кормоцентр?

— В Алексеевском — на уровне 450-480 миллионов рублей. Да, приличные деньги, но центр крупнейший в Евразии. Эту тему я изучал. Я вообще такой человек, который склонен все риски тысячу раз просчитать. 2020–2022 годы у меня ушли на то, что я в свободное время посещал существующие животноводческие площадки в Кукморе, Сабах, Мамадыше, Удмуртии, в Саратовской области и просил дать информацию, что у них было до запуска кормоцентра и что после.

В Закамской зоне мы делали кормоцентр с проектной мощностью на 12 тысяч голов дойного стада, и он в Евразии крупнейший. Чуть больше нашего — на один бункер — только в Китае. Наши животноводческие комплексы находятся довольно удаленно друг от друга, мы посчитали, что эффективное плечо — до 80 километров. У нас от площадки, где изготавливается монокорм и комбикорма, максимально 55 километров. Даже обильный снег не помешал поставкам корма, хотя опоздания были. Сегодня мы шлифуем процесс. Думаю, окупаемость будет до года и четырех месяцев.

— Для чего вам специализация на фермах, что она дает?

— Когда я посещал другие фермы, видел, что у многих дойные коровы и телята находятся на разных фермах. Объясняют так: на одной ферме коллектив умеет работать с коровами, и здесь производим молоко, а на другой площадке выращивают телок до 6 месяцев и т. д. Такое я видел в Ярославской области, в Мамадышском районе Татарстана. У нас на тот момент каждый комплекс делал все сам, и мы не могли добиться стандарта в привесе телок. Сегодня в Алькеевском районе мы добились стандартного веса партии телок в 180-190 килограммов, а раньше было 150-160. Это дает нам экономию двух месяцев в кормлении и в развитии.

Пользуясь случаем, передаю привет коллективам животноводческих комплексов «Вахитово» и «Азелеево» в Зеленодольском районе. Там руководят молодые ребята, их принцип — работать только с местными. Не буду скрывать, менеджмент на фермах у нас поменялся на 94 процента.

— Люди сами уходили или вы их увольняли?

— Мы смотрели на результат их работы. Иногда были жесткие разговоры, иногда люди сами понимали, что не справляются. Это не значит, что на их место мы привлекали кого-то из других регионов, хотя такие случаи тоже были. Нет, в основном мы назначали людей, которые выросли в коллективе. Новые руководители за пару лет меняли ситуацию на комплексе, сами полюбили животноводство, и комплексы стали показывать положительные результаты по производству молока и молодняка. И попросили дать им еще одну ферму под выращивание тёлок.

«Поступают предложения привезти работников даже из Северной Кореи»

— Сколько человек сейчас трудится в холдинге? Какая средняя зарплата у сельских работников на ваших предприятиях? (Маршида)

— Если посчитать все вместе — растениеводство и животноводство, переработка мяса и элеваторы, снабжение и транспорт, то это более 3,5 тысячи человек. Лет 15-20 назад было более 7 тысяч, но мы практически никого не увольняли, просто люди уходили на пенсию, а молодежи не так много остается в деревнях. Хочешь — не хочешь, а надо повышать производительность труда.

— Сотрудников не так много, если учесть, сколько вы производите.

— Это почти римский легион времен Юлия Цезаря! (смеется). Все идет к урбанизации, но это не ставит крест на сельской жизни. Однако есть регионы, где это произошло. Например, от коллег знаю, что на Дальнем Востоке сельским хозяйством занимаются вахтовым методом: приехал, поработал и уехал. В нашем хозяйстве в Ульяновской области 69-72 процента работников — это жители города. Правда, там животноводческий комплекс рядом находится. А в 2010 году, когда мы только что зашли туда, вокруг комплекса были деревни.

— Мигрантов для работы привлекаете?

— Экспериментально взяли 12 человек, чтобы посмотреть, как это будет. Один мигрант может заменить двух — трех местных, но это при условии очень строгого менеджмента. Мне поступают коммерческие предложения привезти работников даже из Северной Кореи. Но я взвешенно отношусь к разного рода изменениям. И сами коллективы говорят: «Зачем нам кого-то привозить, если у нас есть местные люди?». Одно время нам не хватало ветеринаров, но благодаря Казанской ветеринарной академии у нас после практики решили остаться несколько ребят.

— Какая у вас средняя зарплата?

— Среднесписочная зарплата 40-42 тысячи рублей, но это потому, что у нас много человек работает. Специалисты получают больше: доярки — 56-58 тысяч, осеменаторы — 100-120 тысяч, механизаторы в сезон получают до 120 тысяч рублей, а сезон у нас длится с марта по декабрь, потому что в поле всегда много работы.

— Каких специалистов холдинг ждет на работу в ближайшие 5-10 лет? Растут дети, хочу, чтобы работали у вас. Где им получать образование, чтобы стали для вас ценными сотрудниками и имели достойный уровень оплаты труда? (Эльмира)

— Мы ощущаем нехватку кадров и в растениеводстве, и в животноводстве. Мы перед собой поставили задачу дообучить молодых специалистов-агрономов, каждый из которых затем сможет взять на себя нагрузку в 5-7 тысяч гектаров. У нас был один эксперимент, когда один из производителей удобрения предоставлял дежурного агронома для мониторинга поля. Мне это очень понравилось! В животноводстве нам нужны фельдшеры-осеменаторы. И инженеры тоже очень нужны, особенно инженеры-сервисники. И водители грузовиков нужны.

Мы оплачиваем обучение в профильных вузах, но многие после обучения остаются в городе. По сути, мы сами себе выстрелили в колено: дали сельскому жителю путевку в город. Сегодня время не работодателя, а специалистов — человек сам диктует условия своей работы. И это, наверное, хорошо.

«Жители Финляндии в день выпивают почти 1,5 литра молока»

— Вы молоко в розницу продаете?

— Наш «Алексеевский молокозавод» (АМЗ) производит молоко и молочную продукцию под своим брендом. Мы за все время работы принципиально не завезли ни грамма растительных жиров, в отличие от наших конкурентов. Поэтому вся наша семья ест молочную продукцию только АМЗ. Розницей молочки и мясной продукции занимается «Эдельвейс-групп» — работает с торговыми сетями «Магнит», «Верный», «Пятерочка», «Ашан», «Спар» и другими.

— Из 100,5 тысяч тонн молока сколько вы перерабатываете?

— Когда пошло резкое падение закупочных цен на молоко, Алексеевский молокозавод не снизил нам цену. Когда средняя цена была 26-28 рублей, АМЗ принимал у нас по 36-38 рублей. И в тот момент мы его нагружали по 100-120 тонн в сутки. Сегодня мы ему сдаем до 60 тонн. Помимо нас в Алексеевском районе еще есть хозяйства, которые им сдают молоко.

— В свое время ваша семья развивала проект «Молочный экспресс» — почему он по истечении времени заглох, что помешало? Нет ли планов возродить в каком-то виде?

— Все зависит от того, насколько у нас развита культура потребления сырого молока и молочных продуктов. По статистике, больше всего молока потребляют в Финляндии — 420-450 литров сырого молока на душу населения. Получается, в день они выпивают почти 1,5 литра молока. В России производится 220 литров молока на человека, но не весь этот объем потребляется в сыром виде, из него делают творог, кефир, сыр. Мы не планируем возрождать проект «Молочный экспресс», но тема, конечно, полезная и интересная для малых формирований.

— Есть ли у вас интерес инвестировать в переработку молока, а именно в действующее сырное производство импортозамещения по французской технологии? (Алмаз)

— У нас есть линейка творогов, а по сырам мы пока не рассматривали вопрос, если честно.

— Какой объем молочной и мясной продукции вы производите?

— За прошлый год мясной продукции под маркой «Русский мрамор» продано на миллиард рублей — в рестораны, торговые сети. По молочному заводу — около 950 миллионов рублей.

— Какой рынок перспективней — молочный или мясной? Планируете ли вы сделать акцент на одном из них?

— Я не готов сказать, какой рынок приносит больше денег. Мы работаем и там, и там. Планируем так и продолжать.

— Чем коровы и их содержание Марий Эл отличаются коров Татарстана и, в частности, «Красного Востока»? Почему по вкусовым качествам молоко Сернурского завода значительно лучше молока, произведенного в РТ? (Игорь)

— В Марий Эл я посетил всего несколько хозяйств. Удивился тому, что на одной ферме коров кормили капустой. Что касается вкусно или невкусно, то это индивидуально. Как говорится, на вкус и цвет товарища нет… Я пробовал кефир «Сернурского завода» — неплохой. Но это дело вкуса.

«На „Русском мраморе“ у нас уже целый „зоопарк“: есть ангусы, бельгийцы, голштины…»

— Есть ли у вас специальные породы КРС, именно под мраморное мясо?

— «Русский мрамор» взял шефство над выращиванием голов, которые мы привозим в Рыбную Слободу. Там у нас уже целый «зоопарк»: есть ангусы, бельгийцы, голштины. Мы осеменяли их, и они продолжают телиться. Но я эту линию пока поставил на «стоп». Потому что телок, которых от агнусов получили, как-то жалко отправлять на забой: ты их кормил 12 месяцев, а если ее осеменить, от нее вряд ли будет молоко, она не сможет иметь нормальный отел, и ее придется выбраковывать. Правильнее ее осеменить вначале, а уже после отела думать, что с ней дальше делать. Если отел прошел без проблем, то оставить на повторный отел. Если были сложности и травмы, то тогда уже на выбраковку. Такая мировая практика: мясные породы молоко не приносят — дадут максимум одну-две тонны за год. И зачем тебе оно надо?!

— А в чем проблема, если это мясная порода, и вы все равно на мясо их сдадите?

— Мы на мясо и сдаем. «Русский мрамор» держит порядка 1,5 тысячи голов. Мы планируем в этом году расширить там две площадки, чтобы они могли у себя держать порядка 2,5 тысячи голов.

— Выращивание КРС на мраморное мясо как-то отличается?

— Мраморное мясо идет не от быков, а от коров. Коров мы не отправляем на фарш или колбасу, а делаем из их мяса стейки сухого созревания. Поэтому есть дни забоя быков, забоя телок, забоя коров.

— А кормление для мраморного мяса особое?

— Кормление обычно стандартное, но по ангусам и бельгийцам есть некоторые отличия. Конверсия корма в привес лучше.

— Планируете ли расширять ассортимент переработки мяса? (Эдуард)

— По-моему, мы и так делаем все, что можно сделать из мяса: стейки, фрикадельки, колбаски, чивапчичи. Мы не делаем пельмени и консервы, потому что это не наш профиль. Ассортиментом занимаются маркетологи, они будут рекомендовать, что актуально для рынка. Ассортимент обновляется ежегодно.

— Кстати, а что со шкурами вы делаете?

— Мы их продаем. Там нет серьёзной экономики, но зато производство безотходное. Кто-то берет на выделку, кто-то перерабатывает на коллаген.

— Удается ли продвигать продукцию в торговые сети после закрытия своей сети «Эдельвейс»? Как используются площади «Эдельвейса»?

— У нас долгосрочный контракт с «Магнитом» и Х5 по аренде площадей бывших магазинов «Эдельвейс». У этих сетей также большие заявки на нашу продукцию — «Алексеевского молочного завода» и «Русского мрамора». Конечно, федеральные сети не очень активно принимают местную продукцию, поэтому какие-то вопросы приходится с ними обсуждать.

«Сторонник того, чтобы работа шла там, где ты живешь»

— Почему ваш агрохолдинг замкнулся в пределах республики, кроме небольшого объёма в Ульяновской области?

— Я сторонник того, чтобы работа шла там, где ты живешь.

— Можно ли из Татарстана построить агрохолдинг федерального масштаба?

— Можно, но это будет отличаться от моего видения. Возможно, лет через 10 мы скажем, что хотим расширяться, но сегодня я хочу остаться в рамках Татарстана и здесь найти максимальный уровень эффективности. Если мы его достигнем, будем решать — стать еще эффективнее или идти в другие регионы. Я видел эффективные модели в 100–120 тысяч гектаров, где хорошие показатели, отличная зарплата и высокий уровень корпоративной культуры. Даже сельские поселения вокруг этого холдинга выкрашиваются в его фирменный цвет — насколько люди живут одним делом.

— Есть определенный масштаб, которым можно эффективно управлять?

— Да, я так считаю. Чем больше хозяйство, тем меньше можно уделить внимания на какие-то узкие вопросы и небольшие объекты.

«Когда посеяли 8 гектаров риса, всем это поднимало настроение: что, серьезно?!»

— Какие у вас планы на предстоящие весенние полевые работы? Какой прогноз на урожай 2024 года?

— Прогноз каждый видит по-своему. Мы работаем в 8 районах, и везде свое видение, исходя из народных примет. Кто-то говорит, что будет засуха, кто-то говорит, что будет поздняя весна. Пока анализы с полей по сахарам озимых не дают очевидного понимания того, сколько из них переживет зиму. У нас около 60 тысяч гектаров озимых, но мы уже по умолчанию закладываем, что минимум 5 тысяч гектаров нам придется пересевать.

— Огромное количество снега в этом году — это плохо или хорошо для сельского хозяйства?

— Если снега слишком много, озимые могут задохнуться. Но в полях снега не так уж много — никто не отменял ветер. Есть места в поле, где снега сантиметров 30, остальное просто сдувает. Кто не вспахал поле с осени, будет проблема — в эти поля они смогут зайти 5–15 мая. На полях в низинах до середины мая будет озеро. Все зависит от типа почвы и от того, как быстро снег сойдет.

— Расскажите про эксперимент по выращиванию риса — почему не получилось?

— Рис — это изначально был каламбур для поднятия внутрихолдингового настроения. Все же понимали, с чем мы входили в посевную 2023 года: еще оставалось зерно с прошлого урожая, давила огромная кредитная нагрузка. И когда мы посеяли 8 гектаров риса, всем это поднимало настроение: что, серьезно?! Это просто аграрный каламбур, скажем так. Все равно, что на Чукотке посеять кукурузу.

— Планируете ли еще экспериментировать с разными культурами? Нет ли в планах освоить технические культуры?

— Мы стандартно работаем с подсолнечником, с кукурузой на зерно и на силос. Рапс у нас мало представлен, я сам ставлю ограничение на его количество, потому что он требует очень правильной технологии, агрономы должны на полях смотреть за ним денно и нощно.

— Что является стержнем компании?

— Думаю, взаимоподдержка внутри коллектива. Во-первых, коллектив очень устоявшийся, хотя новые члены добавляются. Более того, на некоторые животноводческие комплексы приехали ребята из Курской и Владимирской областей, и они постепенно вливаются в наш коллектив. Ощущаешь себя частью одной большой семьи, независимо от того, в какой деревне присутствия «Красного Востока» ты работаешь.

Реконструкция ТЦ «Кольцо»: «Это не ангар из сэндвич панелей построить»

— Пара вопросов на неаграрные темы. «Красный Восток» не планирует продать свой банк (Энергобанк — прим. ред.)?

— Насколько я знаю, такие вопросы в нашей семье даже не обсуждались. Отношение в вопросах кредитования, кредитных линий в своем банке разительно другое. Процесс подачи документов, ответов на возникающие вопросы проходит гораздо эффективнее.

— То есть вы довольны работой банка?

— Да, более чем.

— Реконструкция ТЦ «Кольцо» опять откладывается?

— Насколько я в курсе, там сейчас начались проектные работы и изыскания. Реконструкция здания в центре города — это не ангар из сэндвич панелей построить. Очень много вопросов по пожарной безопасности покупателей и арендаторов, энерго- и теплоснабжению. Но эти вопросы не ко мне.

— Общаетесь ли вы с молодыми руководителями других известных компаний из агробизнеса — Минтимером Мингазовым, Альбертом Хуснуллиным, Маратом Каримовым, Раилей Калимуллиной и другими? Нет ли мыслей каким-то образом вам объединить усилия?

— С 2021 года с Раилей Рустэмовной у нас есть совместный проект — они оказывают агрохимические услуги, поставляют семена и средства защиты растений в три наших АПК. А с остальными просто поддерживаем неплохие контакты.

— Конкуренции нет между вашими компаниями?

— В сельском хозяйстве у нас пока еще не такой рынок, как в Курской, Белгородской областях и Краснодарском крае, где твой сосед — «главный враг». Потому что там выходят на такой уровень эффективности, когда требуется все больше и больше земли, максимизировать свои основные средства. Наверное, нашей республике до этого еще далеко. Думаю, лет 10-15 точно есть у нас в запасе (улыбается). Мы все друг друга хорошо знаем, регулярно общаемся между собой, делимся информацией и советами.

Я всегда говорю, что сельское хозяйство — это не та отрасль, где производители монотоваров будут находиться в конфронтации. Если я буду производить шоколад в упаковке, еще можно ругаться с конкурентом за место на полке, за точку продажи — в отелях, в сетях. И везде будет разная цена. Пшеница, которую произвел я и мой коллега из другого района, не будет в цене сильно отличаться, цена будет определяться только логистикой. Здесь нет оснований и для сговора по ценам.

— Вы являетесь депутатом Казгордумы. Есть ли планы расти дальше в политическом плане, может быть, стать депутатом Госсовета Татарстана, а дальше — и депутатом Госдумы?

— Пока такую перспективу не рассматривал.

— В каком вы комитете в Казгордуме?

— По социально-экономическим вопросам и по бюджетной политике.

— Стать депутатом Казанской городской думы — это ваше личное решение или на семейном совете так решили?

— Мы в семье обсуждали.

— Какая мотивация была идти в Казгордуму?

— Я все-таки в Казани живу. Здесь мои дети учатся и гуляют по улицам, наши родители и дедушки лечатся. Члены нашей семьи не представляют свою жизнь не только за пределами страны, но и Татарстана. Еще много вопросов, которые надо обсуждать с гражданами, знать их мнения, запросы и решать их.

«У моих детей интерес к сельскому хозяйству появляется. Главное, это с детства заложить»

— Бываете ли вы в своем родовом селе в Алькеевском районе, поднимает ли это село? Знаете ли татарский язык, используете ли в работе, в общении с семьей, нет ли планов по поддержке татарской культуры, традиций, истории? (Айрат)

— В эту деревню два-три раза в год ездит мой дедушка. Но бизнеса у нас там нет. В конце 90-х — начале 2000-х годов руководитель этого колхоза собрал все паи жителей Нижнего Алькеева и сформировал отдельное хозяйство. Что стало с этими земельными паями, мне неизвестно. Но ни один крупный инвестор туда уже не приходил. Если какие-то вопросы возникают, то мы поддержку селу можем оказывать.

Что касается татарской культуры и истории, то Фонд Хайруллина оказывает помощь в проведении Сабантуев и других мероприятий. А чисто на благотворительные проекты, кроме праздников, в год более пяти миллионов рублей направляем.

— Удается ли вам с этим бешеным ритмом жизни находить время для чтения? Есть ли у вас любимые книги или авторы? (Надежда)

— Только что закончил «Азиатскую сагу» Джеймса Клавелла.

— То есть время на чтение книг все-таки есть?

— Совпало, когда все сложности в сельском хозяйстве ушли, я начал читать книгу, подумав: вот расскажите из начала 19 века, как тяжело вести бизнес (смеется). Это замечательный учебник по бизнесу и по тому, как не терять оптимизм. Также за последний месяц прочитал книгу «Хомо Деус: Краткая история завтрашнего дня» израильского писателя Ноема Харари. А вообще я очень люблю слушать в дороге аудиокниги российских хоррор-авторов. Точно не уснешь!

— Что помогает вам управлять таким большим холдингом, чем вы вдохновляетесь? (Олеся)

— Как я уже сказал, это память о папе и поддержка моей команды и моей семьи, их понимание. И поддержка жены, конечно.

— А жена чем занимается?

— По специальности жена нейропсихолог, у нее два центра помощи в коррекции развития детей — «Разумнейро».

— Как воспитываете своих детей?

— Я стараюсь раз в неделю, по субботам, брать их с собой на объезд ферм. Помню, когда на одной ферме было сложно организовать работу по ночному подталкиванию кормов, я дал детям лопаты, и они за 7 минут все сделали. Я это заснял на видео, выложил в группу и сказал: если это у детей занимает 7 минут, то у взрослого точно займет 3-4 минуты» (смеется).

У моих детей интерес к сельскому хозяйству появляется. Главное, это с детства заложить. Я не сторонник того, что трудиться можно только с 14 лет, любовь к труду надо прививать с самых ранних лет. Понятно, что основной труд ребенка — это его учеба, но привлечение к посильной работе воспитывает у него уважение к труду других людей. Кроме того, пару раз в месяц мы ходим в Музей естественной истории и Музей истории Татарстана в Казанском Кремле. Каждый раз они находят что-то интересное для себя. И посещаем мастер-классы «Абый& Сабый».

— Какие пожелания газете «БИЗНЕС Online»?

— Спасибо вам за то, что вы порядочно и уважительно взаимодействуете со всеми своими читателями и коллегами. Желаю вам сохранить лидерское положение на рынке СМИ республики. Когда у вас выходит какой-то материал, через 5-10 минут его уже вся республика обсуждает! И мне очень нравятся ваши рубрики по рекламе бизнеса. Половину мест, которые я посетил в республике, я находил через рекламу, опубликованную в вашей газете. Вы тем самым помогаете бизнесу и находитесь с ним в режиме онлайн.

— Адель Айратович, спасибо за открытость и откровенный разговор. Успехов вам и всей вашей большой команде!

Краткая биография

Хайруллин Адель Айратович родился 24 июня 1992 года в Казани. Окончил КФУ по направлению «менеджмент» (2014), Саратовский аграрный университет имени Н. И. Вавилова по направлению «менеджмент» (2018).

2010 — 2012 — экономист ОАО «Красный Восток Агро».

2012 — 2014 — экономист ООО «ФПК «Эдвос».

2014 — 2016 — аналитик, старший аналитик службы мониторинга ООО «Трансавто-Сервис».

2016 — 2020 — заместитель генерального директора ООО «УК «Красный Восток Агро».

С 18 марта 2020 — генеральный директор ООО «ГК „Красный Восток“».