Взять быка за рога. Инвестирование в сельское хозяйство – процесс выгодный, но долгосрочный

– Сегодня Казахстан ощущает себя экономически и политически совершенно не так, как это было в середине 90-х годов. Мы сегодня можем позволить себе гораздо больше в смысле экономически независимой позиции. Но все же я остаюсь на позициях тех, кто оценивает перспективы нашего сельскохозяйственного развития не скептически, но трезво.

Географическое положение Казахстана делает его в сельскохозяйственном отношении специфической территорией. С точки зрения земледелия почти вся территория страны – зона рискованного земледелия, к тому же с колоссальным дефицитом воды. Вследствие чего неорошаемая форма земледелия очень неэффективна и неустойчива. Обеспечить регулярность сельскохозяйственного воспроизводства очень сложно и дорого. Поэтому наше сельское хозяйство требует серьезных инвестиций.
Страны Евросоюза стоят насмерть за субсидирование своих сельхозпроизводителей: в Швеции это 70 процентов, в странах Евросоюза – 40 процентов. Казахстану нужно вкладывать еще больше.
Мы в рамках существующих технологических подходов сельскохозяйственного производства не сможем стать мировой сельскохозяйственной державой. Но разрешить многие собственные продовольственные проблемы, а также экспортировать часть продуктов сельхозпроизводства можем вполне. Речь идет о твердых пшеницах, о животноводстве и, прежде всего, овцеводстве и виноградарстве, а на основе этого – о виноделии. Это перспективные отрасли. У нас специфические климатические условия для культивирования сортов винограда, которые по своим вкусовым качествам принципиально отличаются от европейских. На этой основе мы можем делать хорошее вкусное вино, которое надо будет продвигать на мировой рынок.

– Откуда могли бы привлекаться ресурсы, тем более что с внешними займами некоторые проблемы?

– У нас есть и свои внутренние резервы – резервного стабилизационного фонда, которые оцениваются в 25 млрд долларов. Понятно, что на фоне катастрофического падения цен на нефть мы не можем чувствовать себя уверенно, своих резервов может не хватить. Но надо иметь в виду, что масштабы инвестиций в сравнении с нашим ВВП здесь могут быть и не очень большими. Речь идет примерно о 2–3 процентах ВВП, что вполне нам под силу. Но при этом важно продумать механизмы инвестирования. В условиях тотальной коррумпированности любой механизм, который будет построен не на рыночных принципах, обречен на провал. И этих денег в конечном экономическом результате мы можем не увидеть.

– Этой цифры достаточно для развития отрасли?

– Если в действительности механизм распределения средств будет построен эффективно и деньги дойдут до сельхозпроизводителя, то вложения в 2–5 млрд долларов – очень серьезные вложения в наши сельскохозяйственные производства. Что будет мощным фактором развития отрасли. Надо конкретно смотреть на потребности сельхозотрасли, иметь строго просчитанные, экономически обоснованные проекты. Другим источником инвестиций может быть не госбюджет, а частные инвестиции.

– Для этого, наверное, надо сначала дать послабление производителям, чтобы стимулировать их развитие?

– Однозначно. Невозможно освоить кредитные ресурсы со ставками даже выше 8–10 процентов. Посмотрите, на каких условиях получает кредитные ресурсы фермер Западной Европы или США. Если ему предложить кредиты с процентными ставками, по которым получают кредиты наши производители, они же вымрут! У нас же в условиях неразвитой инфраструктуры, при неразрешенных других проблемах считается, что это очень хорошая ставка – 4–15 процентов годовых, а сейчас даже выше, при которой можно жить и работать. При этом доход получается мизерный, а чаще всего его вообще нет. В значительной степени сегодня та неимоверная кредиторская задолженность есть результат изначально завышенных процентов. Мы не имеем уровня рентабельности, благодаря которому могли бы обслуживать процентную ставку в 15 процентов годовых.

– Через какое время, если бы вложились инвесторы, можно получать плоды?

– Помимо экономических и политических факторов, есть природно-климатические факторы. Они завязаны на циклах солнечной активности, и это хорошо отражается в сельскохозяйственном производстве. Мы исследуем процессы социального развития на протяжении последних сотен лет. Статистика некоторых европейских стран позволяет построить с шагом в один год временные ряды урожайности длиной в 400–500 лет. С помощью спектрального анализа в динамике этих показателей обнаруживаются гармонические колебания различной временной протяженности. Наиболее известные – 11–12-летние циклы солнечной активности, так называемые циклы Юглара, есть циклы Кузнеца, более длинные циклы – Кондратьева. Многие циклы сельхозпроизводства привязаны к этому циклу. Кто-то это осознает, кто-то – нет. Кроме нас, насколько знаю, никто этим не занимается.
Помимо этого, естественно, есть почвенные циклы – 7–8 лет, которые также накладывают свой отпечаток на цикличность сельхозпроизводства. Эти вещи надо учитывать. Плюс воздействуют сугубо экономические факторы. Поэтому говорить о серьезном эффекте от финансовых вливаний надо на период 10–15 лет, но ни в коем случае нельзя надеяться на краткосрочный период. Соответственно, об этом надо думать инвесторам, производителям.

– Если взглянуть на перспективу, когда проценты по кредитам будут доступны, как и знания о цикличности, вкупе с налоговыми послаблениями, через какое время ждать бума в сельском хозяйстве?

– Никаких сверхприбылей мы не обнаружим ни завтра, ни послезавтра. До тех пор, пока мы будем находиться на том технологическом уровне, на котором находится мировое сельхозпроизводство. А мы еще от него отстаем. Рентабельность будет минимальной. Если она будет превышать процентную кредитную ставку, те же 5–6, максимум – 10 процентов, это уже будет хороший результат!

– Но мы вроде бы были житницей всего СССР?

– Средняя урожайность в то время была САМ-2, САМ-3. Если САМ-4 – уже счастье! Это означает, что на одно зерно приходило 2–3 зерна урожая. Часто даже ГСМ не окупались. Было все убыточно. И поэтому это существовало за счет серьезно продуманной централизованной политики – большую страну надо было кормить. В условиях экономической изоляции необходимо было решать продовольственную задачу собственными силами. Поэтому, стремясь решить эту задачу, распахали казахстанские степи. Несколько первых лет урожайность была высокой. Потом пошла эрозия почв, которая вместе с неустойчивым сельхозпроизводством, связанным с природно-климатическими факторами, привела к абсолютной нерентабельности отрасли.
Убыточным было и животноводство, хотя оно носило промышленные масштабы. Были крупнейшие свиноводческие, птицеводческие предприятия. Овцеводство и коневодство несколько слабее развивались за счет того, что там процесс индустриализации шел медленнее. Все субсидировалось за счет государства. Только за счет этого было возможно производство таких масштабов. При цене мяса в магазине 1,80–2 рубля себестоимость во второй половине 80-х годов достигала 5–6 рублей – разница гасилась за счет субсидий. В этом нет ничего страшного. Подобная ситуация везде в мире.

– Сколько реально в год зарабатывать в сельском хозяйстве?

– Если 8–10 процентов – это замечательно. Но надо иметь в виду, что тот, кто наиболее инициативен, кто нашел более привлекательные рынки сбыта, кто быстрее других осуществил технологическое перевооружение, всегда выигрывает – у него уровень рентабельности будет выше. В целом те трудности, о которых я говорил, выступают, в общем-то, в качестве мощного стимула для разработки современных технологических подходов в производстве сельхозпродуктов. Ведь наука уже сегодня может много чего предложить. Так что при соединении разумной государственной политики, заинтересовывающей инвесторов, с интересами самого инвестора и с достижениями современной науки результат может получиться довольно неплохой.
В качестве примера – виноделие. Специфические свойства казахстанских виноградов, в которых высок уровень концентрации сахара и других веществ, обеспечивающих вкусовые свойства конечного продукта, позволяют наше вино выгодно позиционировать на мировом рынке. Но для этого надо разрешить экономические, организационные вопросы. Нужна серьезная государственная политика, политические факторы, в том числе международного характера. Государство должно быть в состоянии осуществить соответствующую внешнюю политику для обеспечения поддержки в продвижении казахстанской продукции на мировой рынок.