Эдуард Зернин: «Зависимость от большой тройки импортеров зерна существенно снизилась»

— Три месяца остается до конца экспортного сезона 2023/24, как сейчас можно охарактеризовать ситуацию с вывозом российского зерна?

 — Ситуация с вывозом зерна на экспорт стабильная, несмотря на сохраняющиеся проблемы с торговым финансированием, расчетами и страхованием. Главное для торговли — наличие востребованного товара, в нашем случае зерна, которое пользуется повышенным спросом во многих странах мира. Мы существенно диверсифицировали географию своих поставок, в результате зависимость от большой тройки импортеров — Турции, Египта и Ирана — существенно снизилась. Зато выросли поставки в Бангладеш: более 2,8 млн тонн с начала сезона, что на 1,6 млн тонн больше, чем в прошлом сезоне. В этом году Индонезия возобновила импорт российской пшеницы, объем уже превысил 1,4 млн тонн. Экспорт зерна в Китай превысил 1,3 млн тонн с начала сезона, прибавив 0,8 млн тонн за счет фуражных культур.

На сегодняшний день, общий объем экспорта зерна превысил 50 млн тонн, рост составил без малого 25% или почти 10 млн тонн дополнительно к прошлогодним значениям. По итогам сезона 2023/24 доля России на мировом рынке зерна превысит 25%, уже сегодня это очевидный факт.

— По данным Федеральной таможенной службы, Россия в январе 2024 года экспортировала продукции АПК на 8,2% меньше в денежном выражении, чем за аналогичный период 2023 года. А каковы здесь итоги зернового экспорта?

 — У нас нет КПЭ (ключевые показатели эффективности — прим. ред.) в деньгах, денежной оценкой зернового экспорта занимаются государственные структуры. Тем не менее можно констатировать, что цены на зерно за год существенно снизились. Произошло это из-за агрессивных распродаж зерновых фьючерсов на иностранных биржах финансовыми спекулянтами, использовавшими в качестве повода для игры на понижение в том числе рекордные российские урожаи зерна и поставки на экспорт. Обидно осознавать, что, даже став крупнейшим поставщиком пшеницы на мировой рынок, Россия до сих пор практически никак не может влиять на формирование мировой цены, как, впрочем, и другие поставщики из стран БРИКС, являющиеся крупнейшими экспортерами в своих категориях зерновых культур.

— В какой перспективе может быть организована зерновая биржа БРИКС и в какой валюте на ней могут идти расчеты?

 — Зерновая биржа БРИКС — это большой проект, успех которого зависит от политической воли стра — участниц блока. Мы как бизнес видим серьезные предпосылки для его успеха, но политические обстоятельства могут складываться по-иному. Союз экспортеров зерна сделал все от нас зависящее для запуска этой назревшей инициативы, которая может серьезно изменить рыночный расклад в пользу стран БРИКС. Надеемся, что к саммиту БРИКС в Казани (октябрь 2024 года — прим. ред.), положительная позиция всех стран будет сформирована.

С технической точки зрения речь может идти как о классической биржевой площадке, так и о современном цифровом маркетплейсе. Клиринговой валютой может стать одна из валют стран БРИКС, либо новая клиринговая валюта блока, обсуждение которой активно идет по линии финансовых властей стран-участниц.

 — Какие страны потенциально заинтересованы в торговле на этой площадке?

— Принципиальная заинтересованность есть у бизнеса всех стран БРИКС, но все понимают, что создание подобной площадки — это серьезное политическое решение. Давайте дождемся результатов саммита и тогда уже будем обсуждать дальнейшие шаги.

— По вашей оценке, насколько серьезным будет ущерб от введения заградительных пошлин со стороны ЕС на российскую пшеницу и продукты переработки масличных (шрота, жмых и так далее)?

— Мы полагаем, что запрет ЕС будет более болезненным для потребителей российской аграрной продукции в самом Евросоюзе, чем для нас как экспортеров. Надо понимать, что ЕС сам по себе один из крупнейших производителей зерна в мира, а по поставкам пшеницы — наш основной конкурент на многих рынках. Если при таких предпосылках европейские потребители оставались на российском сырье, значит для них это было более выгодно с экономической точки зрения. Вряд ли они столкнутся с дефицитом сырья, но себестоимость их производства, скорее всего, вырастет. Не удивлюсь, если кто-то будет даже вынужден свернуть бизнес.

Что касается российских поставщиков, то высвободившиеся объемы могут быть перенаправлены в страны Азии и Африки. Мы видим там рост потребления зерна на корма. Этот рост может быть частично удовлетворен в том числе за счет поставок шрота и жмыха.

 — Как вы расцениваете перспективы наращивания зернового экспорта из регионов Дальнего Востока?

— Перспективы роста экспорта зерна и зернобобовых с Дальнего Востока завязаны исключительно на перспективы роста производства этой продукции в регионе. Логистика была и остается узким местом, как с точки зрения затрат, так и пропускных возможностей инфраструктуры, не позволяющим всерьез планировать масштабные поставки зерна через Дальний Восток даже из профицитных регионов Сибири.

Кстати, аналогичная ситуация и у нашего южного соседа — Китая, с проникновением на рынки которого обычно и связаны планы развития экспорта зерна и зернобобовых культур Дальнего Востока. Потребности китайского бизнеса на севере страны, по границе с Российской Федерацией, серьезно ограничены логистическими проблемами доставки сельхозпродукции в густонаселенные районы юга и юго-востока. Те рекордные показатели сельскохозяйственного импорта Китая, о которых мы все знаем, выполняются через глубоководные порты юга и юго-востока. Нашим экспортерам и трейдерам надо предметно заниматься расширением судовых поставок именно по этому направлению, если мы хотим серьезного роста объемов.

— Государство идет по пути цифровизации аграрного рынка. В чем вы видите роль, например, аграрных маркетплейсов для развития сельского хозяйства в России?

— Рынок зерна достаточно консервативен. Для любого производителя маркетплейс — это альтернатива прямым отношениям со своими потребителями. Для успеха подобного проекта должны существовать определенные нормативные или другие льготы, чтобы сделать подобный проект интересным как для производителей, так и для покупателей сельхозпродукции. По нашему опыту, успех любого цифрового проекта базируется в первую очередь на востребованности его сервисов, а не совершенстве его технологии. Хочется пожелать удачи всем российским ИТ-предпринимателям, реализующим проекты в сфере сельского хозяйства, распознать реальные потребности отечественного аграрного рынка, а не копировать слабо работающие в наших условиях западные проекты.