Зарубежные семеноводческие компании могут обязать создавать СП в России

Чтобы продолжить работу в России, зарубежные семеноводческие компании должны будут создать совместные предприятия (СП) с отечественными научными организациями. Такие требования содержатся в проекте правил локализации производства семян, которые рассматривались на совещании в Минсельхозе, пишут «Ведомости» со ссылкой на двух его участников. Представитель агроведомства подтвердил изданию, что правила действительно разрабатываются, и уточнил, что доля иностранных компаний в таких СП не будет превышать 49%. Работать через другие юрлица, даже на 100% российские, зарубежным игрокам будет запрещено. Предполагается, что новые правила могут начать действовать уже с 1 сентября 2023 года, при этом иностранным компаниям обещают предоставить переходный период.

В середине марта первый заместитель министра сельского хозяйства Оксана Лут в ходе парламентских слушаний комитета Госдумы по аграрным вопросам сказала, что Россия будет работать только с локализованными на территории страны поставщиками семян. «Мы не против того, чтобы работать с иностранными компаниями, но мы хотим, чтобы иностранные компании нормально локализовались в нашей стране. А не так, как это было по тракторам и комбайнам, когда мы думали, что у нас высокая локализация, а оказалось, что это не так, — подчеркнула Лут. — Мы хотим, чтобы у нас все от зародышевой плазмы было в стране, чтобы они передавали нам технологии, обучали наших людей. Рынок у нас хороший, работать с нами интересно».

Оксана Лут сравнивает семеноводство с машиностроением, причем в негативной коннотации, хотя с глубокой локализацией последнего в России был хороший опыт, прокомментировал «Агроинвестору» директор Института права и развития ВШЭ-Сколково, научный руководитель Центра технологического трансфера​ (ЦТТ, подразделение ВШЭ) Алексей Иванов. «Не скажу точно про комбайны, но в машиностроении опыт глубокой и последовательно внедряемой локализации был достаточно успешный: за короткий срок была отстроена новая автомобильная промышленность, когда в России собирались и Volkswagen, и Mercedes-Benz, и BMW, и Toyota», — перечисляет он.

В мире к импортозамещению есть два подхода: постепенный, то есть последовательная локализация зарубежных решений, и шоковый, когда пытаются получить «все и сразу», продолжает Иванов. «И мне не очень понятно, почему в текущих и так сложных условиях выбор делается в пользу шокового сценария: “все или ничего”. Мне не кажется, что это единственный разумный выбор», — рассуждает он. По его оценке, опыт глубокой локализации в России зарубежных производителей автомобилей в условиях санкционного давления показал, что уход с рынка таких интегрированных компаний, крупнейших региональных работодателей, наносит экономике большой урон. Де-факто получилось, что с рынка ушли не просто производители, а целая технологическая инфраструктура, производственный кластер.  

«Если рассуждать о защите от санкционного давления, то, наверное, было бы не совсем корректно говорить, что повышенная локализация сама по себе лучше защитит от экономических последствий в случае ухода компаний. Наоборот, это может создать дополнительный стресс, и подобное мы уже видели, когда компании закрывали производство, в том числе релоцируя ключевых специалистов», — считает Иванов.

ЦТТ в 2018 году начал трансфер технологий и решений в области селекции семян от компании Bayer (это было одно из условий ФАС при одобрении сделки слияния Bayer и Monsanto), и со стороны компании это был добровольный и достаточно серьезный вклад, направленный именно на глубокую локализацию селекционных достижений, напоминает Иванов.

По его словам, Bayer сделала все в рамках договоренностей. «Но тогда мы на собственном опыте убедились в фундаментальной неготовности российского госаппарата к поддержке такой глубокой локализации. Наши компании, селекционеры, ученые, хотели принять технологии, но мы столкнулись с тем, что бюрократия, по сути, противодействовала технологическому трансферу», — делится Иванов. По его словам, в рамках этого трансфера был создан передовой образовательный центр для подготовки биотехнологов-практиков, а новые компетенции — это как раз ключ к подлинной локализации новейших технологий в России, без них ничего работать не будет.

А вот с точки зрения передачи гермоплазмы семян для научных целей тогда были и сейчас остаются серьезные проблемы: Россельхознадзор и Минсельхоз до сих пор не создали нормальные условия для легального ввоза семян для селекционных программ. То есть, с одной стороны, заявляется о потребности в глубокой локализации и ввозе чистых линий, а с другой — поставить их в Россию очень сложно. «Мы бились лбом об эту стену и до сих пор ее не пробили: есть рассогласованность регуляторной базы, отсутствие практики, но главное — нет благоприятного, как во всех странах-лидерах в области селекции, режима ввоза семян для научных целей. Хотя в 2024 году в силу вступает новое постановление, регламентирующее этот вопрос, но по факту оно не упрощает, а усложняет эту процедуру», — сетует Иванов.

По его словам, сейчас режим научного ввоза семян такой же, как и для коммерческого использования. Это никак не стимулирует столь желанную локализацию, хотя ее уже давно можно было вывести на совершенно другой уровень за счет трансфера технологий от Bayer. «Вместо того, чтобы довести дело до конца, были потеряны годы в бюрократических проволочках, — подчеркивает руководитель ЦТТ. — Работа погрязла в трясине согласований. Это была классическая волокита. Удивительно тяжелая система выстроена вокруг нормальной научной кооперации, рабочий процесс сопровождает подозрение на подозрении. Хотя ЦТТ делал благое дело, но постоянно вынужден был находиться в позиции оправдывающегося».

В 2018—2021 годах было хорошее окно возможностей для технологического сотрудничества с Bayer, компания к этому была готова. ЦТТ, по словам Иванова, удалось многое сделать в научно-образовательной сфере, но там, где работа касалась ввоза чистых линий в научных целях, российские селекционеры сталкивались с жесточайшим блоком и препонами. Порой доходило до абсурда: ввозится, условно, 200-300 г семян, а на экспертизу требуется 15 кг, приводит пример Иванов. «Вопрос: это нам нужно локализовать производство в России или им?», — рассуждает Иванов. Даже захотев передать технологии, компании сталкиваются с тяжелой российской действительностью, что делает задачу крайне затруднительной. «Если госпожа Лут возьмет процесс под свой контроль и в ручном режиме будет следить за тем, как Россельхознадзор дает “добро”, возможно, процесс и будет запущен», — добавляет он.

Вопрос еще и в том, какую реальную цель сейчас преследует Минсельхоз продолжает Иванов. Если она действительно в локализации, то позиция «все и сразу» контрпродуктивна: нельзя сразу требовать всего, нужно двигаться поступательно. «Тем более, что люди уже обожглись и видели историю трансфера Bayer с бюрократическими проблемами», — добавляет он. Если же задача заключается в том, чтобы вынудить иностранных поставщиков уйти с рынка, то было бы более честно говорить об этом прямо, считает Иванов. Кроме того, Россия входит в ЕАЭС, его рынок, по сути, единый, а в других странах-членах Союза также есть своя селекция и свои подходы к локализации. «Пока непонятно, будут ли на наших партнеров по Союзу распространяться такие же требования по локализации», — заключает он.