Российский зерновой союз предсказывает дальнейший рост цен на хлеб

Вот прекратим гнать зерно на экспорт - и оно перестанет дорожать! А следом – и хлеб, и сладости, и макарошки!

Примерно такими соображениями руководствовались власти год назад. На мировых рынках тогда резко взлетели цены на зерно. И опасаясь, что это подхлестнет цены и внутри страны, Россия ввела ограничения на вывоз зерновых. Случилось это 15 февраля 2021 года. И с этого момента аграрии с каждой экспортной партии должны уплатит пошлину, размер которой изменяется в зависимости от стоимости зерна на мировых рынках (на этой неделе, например, чтобы продать тонну пшеницы за рубеж, нужно будет отдать государству 92,8 доллара).

Однако практически с самого начала эксперты зернового рынка и политики забили тревогу. А думский аграрный комитет и вовсе заявил, что «какого-либо влияния на продовольственную инфляцию принятые меры не оказали». При этом за год аграрии заплатили пошлин на 92 млрд рублей, что «привело к существенному снижению рентабельности».

Так что же изменилось за этот год в отрасли и что будет дальше с ценами на хлеб и макароны — об этом мы поговорили с президентом Российского зернового союза Аркадием Злочевским.

АРГЕНТИНСКИЙ СЦЕНАРИЙ

- Аркадий Леонидович, помогло ли это сдержать цены на хлеб?

- Как видите, нет, потому что посыл изначально был неверным. Мы об этом предупреждали, говорили, что подобные меры никогда еще никому не помогали. На эту тему есть мировой опыт, и очень странно, что в открытую был выбран сценарий, который применяется в Аргентине.

- Что за сценарий?

- Самый неудачный изо всех, которые только можно придумать. В 90-е Аргентина была серьезным игроком по пшенице, конкурируя с Канадой, США и Европой, и занимая лидирующие позиции в мире по экспорту. Тогда даже Россия закупала пшеницу в Аргентине. Когда наша страна снова начала наращивать экспорт, я не верил, что наша пшеница когда-нибудь попадет на латиноамериканские рынки — настолько там все было занято Аргентиной. Но в нулевые правительство этой страны с целью понижения внутренних цен ввело экспортные пошлины. Цены в итоге сдержать не удалось, а конкурентный потенциал Аргентины был очень сильно подорван. И представьте себе: в 2010-е годы Россия начинает поставлять пшеницу в Мексику, Уругвай и другие латиноамериканские страны - вот до чего дошло. А спустя годы уже мы применяем этот сценарий, выбрав те же инструменты. Но единственное, чего мы добились — повышение мировых цен: если в сезоне 2020 года мы стартовали с уровня 220 долларов за тонну, а теперь уже 340 долларов.

- Прибыль больше, получается!

- Не получается. Пошлина вынимает огромное количество денег у крестьян, через нее изъято 92 миллиарда. Одновременно с этим мы спровоцировали огромный вывоз пшеницы через Казахстан. Казахстанская машина загружается на российском элеваторе, переезжает границу и декларирует, что это — казахская пшеница. Они говорят, что это на внутренний рынок, но это, мягко говоря, не совсем так: свою-то до этого они успели отправить на экспорт, заместив пшеницу российской. Объемы утекают большие, мы оцениваем его в более чем 2,5 миллиона тонн. А поскольку эти поставки идут без пошлин в рамках ЕАЭС, а цены-то внутренние, то это те деньги, которые снова теряют наши крестьяне. Вместе со всеми этими факторами мы оцениваем суммарные потери аграриев в сумму около 300 миллиардов рублей. И все это на фоне резкого подорожания средств производства — металлов, сельхозтехники, эти деньги могли бы компенсировать возросшие траты, удобрения, например, вдвое выросли.

РЕГИОНЫ ЗАНЯЛИСЬ ПРИПИСКАМИ?

- И как выкручиваются крестьяне?

- Сокращают инвестиционные планы, отказываясь от дальнейшего развития. Если в прошлом сезоне деньги у них еще были и они активно продолжали закупаться, то после введения пошлин они закончились и многие вынуждены сокращать закупку сельхозтехники и других ресурсов, посевные площади переориентируют на другие культуры, порушилась вся цепочка. По озимым хорошо видно следствие: у минсельхоза стоял план засеять 19,8 миллионов гектаров, отсеяно же 18,6 миллионов га. Но, боюсь, цифра куда меньше — я получаю массу сигналов из регионов о том, что в этих 18,6 — приличное количество приписок. Местные власти давят на крестьян: не вздумай сократить посевы, а то утрамбуем и не получишь субсидий. Вот и рисуют цифры в технологических картах, на самом деле, не засевая площади или засевая чем попало. После зимовки все это будет очень легко списать — ну, мороза не выдержали, не взошли, взопрели, ледяная корка прошла. Погибли, в общем... И это только начало процесса, у людей снизилась не только мотивация, но и возможности.

Еще один неприятный момент: в попытке снизить издержки, аграрии отказываются от технологичности в севообороте, которая активно внедрялась после 2010 года.

ПОСТАРАЮТСЯ ВКЛАДЫВАТЬ В ЗЕМЛЮ МЕНЬШЕ

- К чему это приведет?

- До этого времени крестьяне основывали рентабельность по культурам: что сегодня дороже, то и сеяли. Но это приводило к потере урожайности и болезням. Огромный минус при таком нетехнологичном подходе — большая зависимость от погодных условий: в засухе 2010 года мы потеряли треть урожая, при плане в 96 миллионов тонн собрали 60,9. Сравните: когда в 2013 году в США тоже случилась засуха (и куда жестче нашей!), они потеряли лишь 10 процентов, есть разница? Это цена технологичности посевов.

После 2010 года все поменялось в сторону расчетов выручки с гектара, погектарная выручка, не привязанная к конкретной культуре, технологичность в севообороте. Это привело к росту урожайности и мы поставили новые рекорды: до 2010 года у нас основные урожаи формировались на уровне меньше 100 миллионов тонн, а в 2017-м - 134 миллиона, самый высокий показатель за все времена! Но чтобы сохранять эту технологичность, нужны свободные деньги, а после изъятия в виде пошлин их-то как раз у крестьян и не осталось. И мы опять возвращаемся в те времена: крестьяне снова думают, что выгоднее сеять и просто не будут вкладывать в те культуры, которые оказались невыгодны, ту же пшеницу, например. При этом, стараясь как можно меньше денег закопать в землю, не доложить средства защиты, удобрения, семена похуже, и в итоге вложить на гектар не 30 тысяч, как раньше, а 20. Да, это дает меньше выручки, но сохраняет рентабельность, которую убивают пошлины. И потому мы сильно влипаем в риск больших потерь.

- Планировалось, что часть средств государство вернет обратно…

- Кто-то действительно испытывал какие-то надежды, но нет и не будет никакого возвращения. Вынут из одних карманов, а получат другие. Минсельхоз в Госдуме отчитывался об этих изъятых 92 миллиардах и первое, на что он нацелился — на выплату регионам, пострадавшим от чрезвычайных ситуаций. А причем тут ЧС? Вы деньги вынимали у кого? Так что крестьяне, которые их потеряли, не получат ни копья.

НАШИ РЫНКИ ЗАНИМАЮТ РУМЫНИЯ И УКРАИНА

- Но вот же сообщения: экспорт за это время не обвалился, а даже наоборот — сельхозпродукции за рубеж почти на 36 миллиардов долларов продали!

- Как это, не обвалился? Это же в долларовых ценах, которые мы, собственно, и загнали вверх. Физические же объемы по агропродукции (а это фундамент экспорта) рухнули более чем на 25 процентов.

- То есть, Россия может не сохранить за собой статус ведущего зернового экспортера?

- Такое может произойти. Посмотрите египетские зерновые тендеры, на которых мы традиционно занимали более 70 процентов (а доходило и до 90) от общего объема закупок. После введения пошлин мы болтаемся на уровне 50 процентов.

- Египтяне, полагаю, меньше хлеба есть не стали, и кто же занял эту нишу?

- Украина, Румыния, Болгария, Франция, Германия. Украина до всей этой истории вообще не рассматривалась нами как серьезный конкурент, а теперь активно занимает наши рынки сбыта, соответственно, деньги уходят им.

- И что будет с ценами на хлеб дальше? Снова подорожает?

- Конечно. Себестоимость очень сильно выросла, ждем снижение по валовому сбору, что приведет к дополнительной волне подорожания. Вместо того, чтобы наращивать внутреннюю конкуренцию, которая приводит к снижению цен, мы ее убиваем. При этом зачем-то развивая своих конкурентов на внешних рынках — те увеличили площади под посевы на полтора процента. И выход здесь только один - отменять эти пошлины, они не в интересах сельского хозяйства страны.

ДРУГОЕ МНЕНИЕ

Андрей ДАНИЛЕНКО, эксперт сельхозрынка, президент агропродовольственного фонда «Свое»:
«Если бы не ограничения, то цены могли вырасти еще сильнее»

- Да, любые ограничения с точки зрения бизнеса вызывают напряжение. Но мы действительно попали в достаточно аномальные условия, когда в мире возник серьезный дефицит продовольствия. Это привело к беспрецедентной продовольственной инфляции. В этих условиях российское зерно было очень востребовано на мировых рынках. Возникли риски спекулятивного характера — цены вверх, вагонами все уходит из страны, на внутреннем рынке создаются панические настроения, а в ожидании еще больших цен аграрии начали бы сдерживать продажи. И вполне понятно, что для России в этих условиях было важно обеспечить внутренний рынок. Поэтому пошлины в первую очередь сыграли роль правильного сигнала: без паники, мы регулируем ситуацию, зерна в стране будет достаточно и ценообразование будет адекватным.

Если бы не ограничения, цены, безусловно, выросли бы значительно сильнее, в том числе на такой социально значимый продукт как хлеб. Я уж не говорю о том, что помимо зерна есть другие факторы, влияющие на стоимость хлеба — аренда помещений, налоги, зарплаты, транспорт, энергия, газ, растительное масло — все это тоже дорожало. Я считаю, что это наше большое достижение, что инфляцию по хлебу удалось сдержать в пределах 10%, при этом у производителей темпы роста были еще значительно ниже.

Согласен, что растениеводы недополучили прибыль, но в целом, прибыль у них есть, *и* отрасль сохраняет необходимую рентабельность. С другой стороны, есть еще и животноводство, которое также зависит от цен на зерно. В конечном итоге — это цены на мясо, курицу, яйцо. Более того — если для растениеводов пошлины это снижение прибыли, то для животноводов это был вопрос выживания, их по сути спасли. Государство этой мерой в целом сбалансировало ситуацию. И доказательством этому является инфляционный рост на продовольствие в других странах — он существенно выше, чем в России (по данным ООН, продукты в мире за год подорожали в среднем на 28%. - прим.ред).