Стратегическая селекция. Как воссоздать отрасль селекции и семеноводства

Как минимум до конца 2024 года в России действуют ограничения на ввоз импортных семян из недружественных стран. Под ограничения попали семена стратегически важных культур: зерновых, подсолнечника, сахарной свёклы и сои, на которые квота ввоза нулевая. Эти ограничения, безусловно, необходимы для развития собственной полноценной селекционно-семеноводческой системы в стране, 30 лет зависевшей от импортных семян. Но как почти с нуля выстроить эту систему? Об этом «Агротехнике и технологиям» рассказал генеральный директор компании «Щёлково Агрохим» Салис Каракотов

Выстроить систему, которая позволит стране получать достаточно семян современной отечественной селекции и доводить их для аграриев, непросто. Смотреть на этот вопрос следует с двух сторон: с точки зрения бизнеса и с точки зрения науки. Но есть и третья точка зрения — Министерства сельского хозяйства.

Начало пути: бизнес, наука, Минсельхоз

«Министерство сельского хозяйства исполнило желание многих селекционеров — начало управлять селекционно-семеноводческим процессом, — рассказывает Салис Каракотов. — Скажем прямо: селекционная функция Минсельхозу не свойственна — ведомство никогда этим не занималось, за исключением единичных случаев — селекционных работ в аграрных вузах, которые находятся в его ведении. В частности, реально работающая система селекции и семеноводства (но в достаточно небольших объёмах) построена на примере Белгородского аграрного университета, который прославился всероссийски известным сортом сои Аннушка. Это очень хороший пример, но в остальном управление селекцией Минсельхозу не свойственно».

Тем не менее, с июля 2022 года, когда одиннадцать научно-исследовательских учреждений перевели в ведение этого министерства, оно приняло на себя функцию регулятора и в значительной мере возглавило развитие селекции и семеноводства — с институтами, перешедшими «под крыло» из министерства науки и высшего образования.

Но как развивать это направление? Рассуждая об этом, Салис Каракотов замечает, что здесь неизбежно возникает необходимость государственно-частного партнёрства. Селекционные институты обладают или накопленным, или появляющимся новым селекционным материалом, который требует вхождения в жизнь — в оборот. Но вот технической возможности для массового производства семян большинство селекционных НИИ не имеют. Следовательно, у них нет ни техники, ни оборудования, ни инфраструктуры, связанной с подработкой, хранением, продажей и подготовкой — ничего для элементарных процессов, чтобы выстраивать логистику производства семян от одного зёрнышка до миллионов тонн.

Минсельхоз и Минобрнауки: два министерства — одна задача

В нашей стране в ведении Российской академии наук, а чуть раньше — Российской сельскохозяйственной академии, было приблизительно 260 научно-исследовательских организаций, всего 11 из которых перешло в ведение министерства сельского хозяйства, рассказывает Салис Каракотов. Остальные остались в ведении министерства науки и высшего образования и преобразовались путём слияний в Федеральные научные центры.

Оба министерства имеют одинаковые задачи и должны работать на одну и ту же цель. И если Министерство сельского хозяйства свою цель продекларировало, то слово теперь за Министерством науки и высшего образования. Что нужно сделать для научно-исследовательских организаций? Конечно, максимально оснастить их селекционным и элитно-семеноводческим потенциалом: полями и техникой. И я знаю, что Министерство науки и высшего образования провело огромную работу в части создания лабораторий (причём лабораторий коллективного пользования) и обеспечения современной техникой, ведь большая часть селекционных и семеноводческих НИИ всё-таки не в министерстве сельского хозяйства, а в министерстве науки и образования. Например, в Сибири все селекционные учреждения, занимающиеся зерновыми культурами, находятся в ведении Минобрнауки. Оба министерства уже приступили к оснащению своих НИИ, и это, конечно, должно стоить очень больших денег, поскольку в нашей стране нет своего производства ни селекционной техники, ни необходимой малогабаритной техники, ни семеноводческой — это всё иностранные машины. Хотя, казалось бы, в России работают соответствующие учреждения, которые должны разрабатывать такую технику, в частности, ФГБНУ ФНАЦ ВИМ.

Перед двумя министерствами стоят большие задачи, и с ними необходимо справиться, чтобы громогласные намерения по отечественной селекции и семеноводству довести до совершенства.

«Селекционные НИИ не в состоянии это обеспечить, — поясняет академик. — Но зато они в состоянии при помощи государства передавать свои селекционные материалы в хозяйствующие субъекты, которые могут заниматься массовым производством семян. Это и есть государственно-частное партнёрство, которое сейчас возникает “с колёс”. Реально работающей системы пока нет, но может быть, 2024 и 2025 годы покажут, как это работает — на примере зерновых, масличных, сои, кукурузы и рапса. Эти пять важнейших культур востребованы на рынке. Не стоит и упоминать, что все они, кроме зерновых, были зависимы от внешних поставок, поэтому задача стоит комплексная».

Безусловно, решение о переводе научно-исследовательских организаций в ведение министерства сельского хозяйства предполагало неизбежное нетарифное регулирование импорта. Это регулирование появилось, но работает «несколько кособоко», по словам гендиректора «Щёлково Агрохим».

«Квотирование ввоза иностранных семян стратегически важных культур впервые было принято в 2023 году — для посевной 2024 года. Моя идея состояла в том, чтобы каждый раз, в середине текущего года, определять объёмы собственных возможностей на год следующий. И после этого устанавливать жёсткие квоты на ввоз путём арифметического вычитания от общей потребности собственных объёмов. Но попытались сделать как-то по-другому — и что же получилось? Например, семена кукурузы отечественной селекции остались невостребованными. А семена сахарной свёклы, на определённый объём реализации которых мы рассчитывали, не сложился, хотя продано достаточно много. Оказалось, что каким-то образом «по хитрым схемам» в страну ввезли больше семян, чем нужно. И я думаю, что иностранные поставщики, — точнее, не они, а их посреднические структуры, которые работают через Казахстан, Армению и Беларусь, — научились ввозить семена, хаотизируя внутреннее потребление основных культур».

Так что, первый блин вышел в каком-то роде комом, считает Салис Каракотов. То же самое касается семян рапса и сои. При этом практики взаимодействия иностранных селекционных компаний с российскими научно-исследовательскими организациями ещё нет — реализованных проектов в этом направлении не существует. Ожидается, что они должны появиться, но есть сведения, что некоторые иностранные компании категорически отказываются передавать России любые селекционные материалы, а, стало быть, мы вправе ожидать, что они уйдут с рынка. Впрочем, некоторые сахарные компании заявили о предстоящем слиянии друг с другом, поэтому они пока не подпадают под регулирование — квотирование ввоза семян. А некоторые заявили о создании совместных объединений с российскими бизнес-структурами. В частности, Сингента, Лидеа. Но реально работать не начали, замечает эксперт.

«Исходя из этого, можно ли быть уверенным, что идея Минсельхоза реализуется в жизни? — рассуждает генеральный директор «Щёлково Агрохим». — Приходится признать, что сходу этого не получилось. Семян кукурузы оказалось в 1,5 раза больше, чем нужно, сахарную свёклу ввезли “хитрыми” схемами, по России “гуляют” зарубежные рапс и соя (хотя квота по сое была нулевая). Конечно, нужно выяснить, как они появляются. При этом схема Минсельхоза по обеспечению аграриев отечественными семенами должна выглядеть таким образом: ограничение ввоза, соединение иностранцев с нами и дальше — государственно-частное партнёрство для превращения малых селекционных объёмов в большие семенные. Такая схема должна работать».

Прикоснулся к семенам — плати: почему не разбогатели российские селекционеры

У селекционера должно быть много денег в кармане. И он должен чётко получать законные роялти от массового производства семян, уверен Салис Каракотов. Посмотрите, рассуждает эксперт: с 2015 по 2021 год наше сельское хозяйство буквально взлетело. За это время установлено два рекорда по валовому производству зернобобовых культур, есть рекорды по экспорту зерна. Наши крупные и средние сельхозпредприятия сильно поправили своё материальное положение, если не сказать, что разбогатели. А селекционеры? Почему они не разбогатели?

Наибольшие результаты в улучшении материального состояния сельхозпроизводителей произошли в технических и зерновых культурах: пшеница, сахарная свёкла, масличные. При этом в масличных культурах, а также в кукурузе и бобовых у нас громадная зависимость от импортных семян, то есть роялти для наших селекционеров там и «не пахнет». Впрочем, сейчас им такая возможность может предоставиться. Но для этого в законе о семеноводстве должен быть прописан порядок выплаты роялти конкретным селекционным учреждениям и группам авторов патентов на ту или иную культуру.

Каждый, кто хотя бы разово пользуется селекционным достижением какой-то научно-исследовательской организации, чётко должен знать, что он уже обязан. Прикоснулся к семенам — плати. Купил семян на 1 тыс. га, значит, с 1 тыс. га должен выплатить роялти за выращенную на основе этих семян продукцию. Сами же роялти должны доходить до 5-10% от тех заработков, которые получает потребитель семян.

Как всё это сделать? Должна быть человеческая культура отношений применительно к каждой сельскохозяйственной культуре. Наша компания никогда не уклонялась от выплат роялти. В частности, мы много лет размножаем семена немчиновских сортов пшеницы и не уклонились от выплаты ни одного платежа, который был оговорён в договоре по выплате роялти.

В мировой практике селекционеров часто перекупают: они переходят из одной компании в другую со своими мозгами и селекционными подходами. И наши селекционеры должны быть действительно очень дорогим и важным научным достоянием. Думаю, что к этому мы и придём.

Негосударственные селекционные компании

Совершенно другая дорога у негосударственных селекционных компаний, считает Салис Каракотов. Они своими силами, на своих площадях организуют и селекцию, и массовое производство. Если своих площадей не хватает, вступает в силу программа локализации производства семян. Локализация касается как селекционных, так и семеноводческих площадок. Таким образом, негосударственные селекционные компании при нехватке своих площадей идут «в массы» и размещаются на договорных отношениях в тех точках (участках производства семян, в частности, участках гибридизации), где соблюдается пространственная изоляция — её измеряют в километрах для каждой культуры.

«Однако здесь возникает некоторая коллизия, которая требует обоюдного соблюдения интересов, — обращает внимание эксперт. — Например, у селекционной компании есть намерение договориться с одним из хозяйств о размножении семян, но другое, находящееся рядом хозяйство (другое юридическое лицо), внезапно высевает ту культуру, которая нарушает пространственную изоляцию семеноводческих посевов. Вопрос серьёзный: кто найдёт на соседа управу? Для этого должен быть закон, обязывающий окрестные хозяйства придерживаться правил, если селекционная компания договорилась с агрофирмой о размножении семян. У хозяйствующих субъектов, между тем, обязательств придерживаться таких правил нет. Наша компания в этом году уже столкнулась с двумя случаями, когда мы были вынуждены или уходить, или идти на уступки создающему помехи хозяйству. В частности, когда мы заключили договор с агрофирмой по подсолнечнику, соседнее хозяйство вдруг решило сеять именно подсолнечник — ему это выгодно. В результате нам пришлось предложить ему бесплатно передать семена сои и средства защиты, чтобы сосед не создал помех для гибридизации подсолнечника».

Селекционер узнаёт о таких намерениях, как правило, постфактум, сожалеет Каракотов. «Причина в том, что сегодня в огромном количестве опросов о рентабельности сельхозпроизводства мы видим неэффективность главных зерновых культур, поэтому хозяйства не имеют многолетних планов севооборота — они просто выбирают выгодные “в моменте” культуры. Например, рентабельный подсолнечник, — объясняет он. — Поэтому хорошо, если у селекционной компании достаточно своих площадей, чтобы разместить участки для размножения семян, например, по сортовым культурам. Мы производим большое количество семян сои, и все тысячи гектаров под этой культурой размещаем исключительно на своих площадях».

Что делать иностранцам?

Возникает ещё один вопрос: что делать иностранцам, которые в течение тридцати лет чувствовали себя вольготно на бескрайних российских просторах? По словам Салиса Каракотова, иностранные селекционно-семеноводческие компании сегодня проявляют взволнованное поведение и беспокоятся о своём будущем.

«Некоторые из них, скорее всего, уйдут из России, как в первые дни после начала СВО ушёл Pioneer. Есть сведения, что могут это сделать и некоторые другие. Ведь они вынуждены придерживаться правил чужого государства, которые созданы не для их, а для нашего развития. Если бы мы были огромной «страной третьего мира», то, конечно, могли бы продолжать пользоваться иностранными семенами. Но у нас есть свои селекционные достижения. К тому же, наша страна должна опасаться попасть в зависимость: мы — крупнейшие производители сельхозпродукции и не можем себе позволить зависеть от чужих семян. Следуя этой логике, мы с 2010 года не покупаем товарные партии зерна, а напротив, экспортируем. Кроме того, мы экспортируем товарный подсолнечник, рапс, масло, сою. Если же мы останемся без семян, то экспортировать продукцию не сможем — её придется приобретать за границей. Мы не можем такое допустить».

Важно помнить, продолжает эксперт, что семена в Россию, как правило, поставляют недружественные страны, которые раньше были дружественными, однако дружба была бутафорской, построенной исключительно на коммерческих интересах мультинациональных компаний.

«Если какой-то иностранной компании прикажут прекратить поставлять в нашу страну семена, то она перестанет — ей и пикнуть не дадут. Мы должны быть готовы к тому, что в любой момент, с каким-нибудь пятнадцатым пакетом санкций можем оказаться с нулевыми поставками семян. Такое обстоятельство нужно учитывать, и иностранцы должны это понимать. Впрочем, у них есть выход: находить способы зарабатывать по-иному на нашей территории, в частности, через развитие совместных селекционных программ. Однако зарубежные компании не очень стремятся к такой форме сотрудничества. В частности, один пример, когда этого не случилось, был совсем недавно. При слиянии двух мультинациональных химических компаний согласование нашей Федеральной антимонопольной службы привязывалось к необходимости передачи в наши научно-исследовательские организации гермоплазм различных культур. Но передача не состоялась: несмотря на то, что ФАС согласовала слияние, мы ничего не получили. Более того, мои собственные предложения по передаче некоторых интересных разработок для совместного использования на территории России были категорически отвергнуты. Примечательно, что я первоначально был включён в экспертную группу, но по требованию сливающихся сторон меня из этой экспертной группы вычеркнули и нашли более покладистых экспертов, которые ничего не просили и отнеслись к процессу формально». 

Таким образом, согласованное ФАС слияние двух крупных компаний не привело к появлению ни одного нового селекционного направления — ни по кукурузе, ни по сахарной свёкле, ни по сое, сожалеет генеральный директор компании «Щёлково Агрохим». И всё же, успешные примеры совместного сотрудничества российской и зарубежной организаций в селекционно-семеноводческой сфере есть.

«Мы уже давно производим и продаём достаточно большие объёмы семян. Я часто задаюсь вопросом: востребованы ли российские семена на отечественном рынке? В этом году мы реализовали семян на 6,2 млрд рублей. Когда мы формировали свою селекционную программу, то не предполагали участия (или участия компонентов) иностранных компаний. Но желание совместной работы у некоторых иностранных компаний, в особенности, по зерновым культурам, имеется. И один такой реализованный пример на территории Российской Федерации уже существует: озимая пшеница Липецкая звезда создана совместно с иностранной компанией».

Однако ситуация с семенами зерновых культур в стране совершенно не катастрофическая. Рассуждая об этом, Салис Каракотов задаётся вопросом: зачем мы регистрируем иностранные зерновые колосовые? По его словам, в России зарегистрированы и производятся семена иностранной селекции озимой и яровой пшеницы, причём, яровой — в несколько раз больше, чем озимой. Судя по статистике оборота семян зерновых культур, яровой пшеницы на иностранной основе в России более 23%. Но насколько эти семена подходят для наших климатических зон? «В нашей стране 12 климатических зон, практически в каждой из которых более семидесяти лет назад были созданы региональные научно-исследовательские учреждения, — рассказывает эксперт. — Эти учреждения вырабатывали селекционные материалы применительно к местным условиям — и они действительно востребованы. Например, омская селекция яровой пшеницы до сих пор полностью обеспечивает Казахстан и соответствующую зону Сибири. Спрашивается: почему вместо того, чтобы развивать собственные объёмы семеноводства, мы отводим заметную часть рынка иностранным семенам?».

Строить — не ломать: как выстроить отношения государства с частниками

В Советском Союзе у научно-исследовательских организаций были собственные поля для воспроизводства элитных семян. Существовали и семеноводческие хозяйства: они назывались семхозами и массово производили необходимую продукцию. Эта система отлично работала, говорит Салис Каракотов, поэтому сегодня государственно-частное партнёрство должно быть выстроено таким же образом: научно-исследовательские организации должны иметь поля (тем институтам, у которых их отобрали, поля нужно вернуть), чтобы иметь возможность производить элитные семена. Кроме того, для массового производства семян должны быть отобраны хозяйства, которые делали бы это на постоянной основе и выстраивали бы собственный севооборот под потребности размножения.

«В государственно-частном партнёрстве, скорее всего, будет некое директивное присутствие государства, но участником массового размножения должны быть именно коммерческие организации, которые будут продвигать семена в массы, — говорит академик. — В качестве примера можно привести одну из важнейших культур — подсолнечник. Уже существует новое озвученное соглашение консорциума участников о таком государственно-частном партнёрстве на основе ВНИИ масличных культур, одной из коммерческих семеноводческих компаний и крупной коммерческой структуры, потребляющей семена подсолнечника. Это соглашение выполняет линейную функцию: селекция — размножение семян — продажа. Мы должны увидеть результаты этой деятельности в конце 2024 года. Что же касается наших планов, то мы идём по собственному намеченному пути: размножаем пять важнейших культур — или у себя, преодолевая сложности коммуникации с соседними хозяйствами, или высеваем на договорных отношениях в хозяйствах, имеющих возможность и умение выращивать. Вот такие хозяйства и могли бы получить официальный статус семхозов».

Прорывные селекционные разработки последних лет

Наш ВНИИ масличных культур занимает серьёзное место на рынке как с классическими гибридами, так и с новыми химическими препаратами, рассказывает Салис Каракотов. Это, в том числе, имидазолиноновые технологии и технологии “Экспресс”. Отмечу также разработки семян рапса имидазолиноновой группы, которые относятся к Липецкому филиалу ВНИИ масличных культур. Мы в них сильно заинтересованы, и осуществляем подработку и реализацию этих семян, чтобы они активно шли на рынок. Кроме того, нельзя не сказать про появление 12-15 новых гибридов подсолнечника в структурном подразделении “Щёлково Агрохим” - селекционной компании “Актив Агро”. Реализация наших собственных семян в этом году составила почти 300 тыс. посевных единиц, более чем на 3,5 млрд руб.

Также отмечу, конечно, разработки нашей селекционной компании в Орловской области по озимой пшенице — в прошлом году мы установили рекорд полевой уборки этой культуры (122,2 ц/га). Используем новые сорта — Ермоловка, Система, Интеза, Изумруд Дубовицкого и так далее. Нельзя не выделить семена озимой пшеницы кубанской селекции — они сегодня номер один не только на юге, но и в центральной зоне России. К сожалению, в центральной зоне не оказалось мощного селекционного центра, которым становится селекционный центр нашей компании в Орловской области. Но мы в настоящее время пользуемся и кубанскими сортами, и собственными, которые приобретают всё большую популярность.

Важно заметить, что появляются новые сорта сои — великолепные соевые селекционные достижения ФГБНУ «Омский аграрный научный центр»: Черемшанка, Золотистая и Сибириада. Есть также выдающиеся сорта селекции компании Евгения Цирулева в Самарской области — например, соя с торговой маркой СамЕЦ. Они достигают по урожайности очень хороших показателей, от 3-4 тонн, и протеина до 42%, говорит Салис Каракотов.

Что же касается сахарной свёклы, то в этом году реализация семян этой культуры по сравнению с 2023 годом выросла с 3% до почти 14%. Мы реализовали большой объём — почти 140 тыс. посевных единиц семян разработки селекционно-генетического центра «СоюзСемСвекла». В частности, гибрид сахарной свёклы Вулкан в масштабах страны по итогам госиспытаний признали лучшим среди районированных гибридов — он выбран стандартом в Центрально-Чернозёмном регионе, Тульской и Рязанской областях. А в этом году «СоюзСемСвекла» зарегистрировала ещё три гибрида нового поколения: Восход, Иней и Буран, созданные на основе собственной селекции компании с применением классической, геномной селекции и биотехнологии.

Семеноводческих хозяйств нужно очень много. Масштаб задачи огромен: в частности, чтобы обеспечить себя семенами подсолнечника, стране нужно примерно 60 тыс. га площадей под семеноводство. Площадей сои — около 100 тыс. га, рапса — 20-30 тыс. га. Но сегодня этих площадей на порядок меньше.

«Сейчас идёт переходный период: раньше на наших территориях размножением культур занимались иностранные компании. Теперь они могут заниматься этим только совместно с российскими, причём, российское участие должно быть не менее 51%. В том, как разные культуры будут развиваться в этих новых условиях, необходима исключительная прозрачность — в свете российской производственной локализации. Полагаю, пройдёт 2-3 года и станет понятно, достигли ли мы поставленной задачи. Уверен, что достигнем».