Набор для приличного земледельца

Плох урожай или хорош — во многом зависит от того, насколько эффективно распорядятся им в хозяйстве. В жизнь сельхозпредприятий медленно, но верно входит понятие управления полученной продукцией. Правда, не все пока гладко.

Этой осенью русские поля обещают установить ре­­корд. По прогнозам WJ Group, транснациональной группы компаний, специализирующейся на переработке и экспорте зерновых и масличных культур, в России будет собрано около 60 млн тонн пшеницы — главной сельскохозяйственной культуры. Только в 1978 году, то есть 30 лет назад, отечественным хлеборобам удалось собрать столько же. С тех пор показатели были гораздо ниже этой планки — в минувшем 2007−м, например, они остановились на уровне 49,39 млн тонн, в 2006−м и вовсе 45 млн, а в 2005−м — 47,7 млн тонн.

Неплохи, согласно прогнозам, и общие показатели сбора зерновых культур. По разным оценкам, они колеблются в пределах 100 млн тонн, что на 23% выше уровня прошлого года. Урожайность полей нынешней осенью превышает показатели последнего стабильного, предкризисного 1990 года, тогда она составила 20,3 центнера с 1 га. На этот раз — 20,6 центнера с 1 га.

В то же время не менее щедрым оказался этот год и для зарубежных коллег российского крестьянства. По утверждениям все той же WJ Group, производство зерна во всем мире достигнет рекордной отметки в 664 млн тонн (это прогноз, разумеется). Впервые за последние четыре года он превысит уровень потребления, объем которого оценивается в 647 млн тонн, что позволит пополнить мировые запасы зерна. За последние четыре неудачных года они сократились, по оценкам экспертов, на 30%, и это самым негативным для потребителей образом сказалось на динамике цен.

«В нынешнем году на этом рынке наконец-то не будет товарного дефицита, хотя и об избытке говорить тоже не стоит, — дает свою оценку предварительным итогам осени Владимир Петриченко, генеральный директор компании «ПроЗерно», структурного подразделения WJ Group. — Коренным образом изменится тенденция. На смену возникшему в прошлом году оголтелому рынку продавца — когда диктовали условия и формировали предложение те, у кого на руках было зерно, придет рынок покупателя. На этот раз именно он будет определять стоимость и объемы сделок. И это тоже хорошо. У меня, по крайней мере, есть надежда, что таким образом у нас начнет восстанавливаться нормальный уровень внутреннего потребления: увеличение поголовья скота, оживление производства мяса».

Производителей зерна, естественно, такая кардинальная смена полюсов мало радует. На фоне резко возросших с начала года цен на ГСМ и последовательного увеличения расходов на удобрения и гербициды, сельскохозяйственную технику, они вновь готовятся считать убытки. Словосочетание «конъюнктура рынка» опять относится к числу ругательных, ведь на этот раз она не позволит крестьянину выручить хорошие деньги за свой труд. Между тем ценовые игры — самый распространенный в аграрном комплексе метод управления произведенной продукцией.

Ждать и догонять

«Эх, прозевал я большие цены на зерно. Не продавал ведь урожай, ждал все. Теперь вот опять жду», — сокрушается в разговоре с журналистами Александр Головчук, директор хозяйства «Ильинское» (Новосибирская область, Доволенский район). Сегодня, по его оценке, в регионе становится все больше (как он говорит, гораздо больше) хозяйств, которые не только могут, но и придерживают зерно в ожидании удачной конъюнктуры рынка. Не так давно их число не превышало 3–5%, сколько сейчас, он судить не берется. Специально статистики не ведет, но то, что теперь крестьянин при малейшей возможности торгует собранным урожаем с оглядкой на ценовые предложения в прошлом, настоящем и будущем, это совершенно точно. Бывают удачные попадания, как случаются в подобной попытке управлять продукцией и казусы, к примеру, как на этот раз у Головчука. Обычно всю картину портит государство, а точнее, его товарные интервенционные кампании.

«О каком рынке можно вести речь? Зерно — категория политическая, — возмущается Александр Головчук. — Подросла цена на хлеб, чуть стало крестьянину интересно торговать и работать, тут же начинаются игры на рынке зерновых культур, пшеницы. И тогда наш продукт падает в цене чуть ли не в два раза. Шутка ли — на этот раз в течение года произошло снижение с десяти тысяч рублей за тонну до пяти–шести? Как тут можно планировать свою деятельность? Выстраивать экономику хозяйства, управлять ею?»

Кстати, и для добросовестных покупателей нынешние интервенции выходят боком. По крайней мере, такого мнения придерживается Владимир Петриченко. По его словам, эти акции больше похожи на междусобойчик, а не на инструмент регулирования ситуации на рынке, механизм управления произведенной сельскохозяйственными предприятиями продукцией. «Что происходит? Между властями и близкими к ним комбинатами-покупателями возникает договоренность, согласно которой переработчики напрямую по распределению получают зерно по 5 рублей, в то время как на рынке оно стоит 8,5 рубля, — объясняет Владимир. — И тогда комбинат покупает на рынке товар по 9,5 рубля, и у него получается нормальная помольная партия, которая приносит максимальную выгоду. То есть, наоборот, происходит разогрев рынка. Между тем интервенционный фонд создан как огнетушитель высоких цен. Зерно нужно давать непосредственно на рынок. И пусть его использует тот, кто купит на торгах, тогда произойдет реальное снижение цен».

То есть сегодня выигрывают лишь те, кто достаточно близок к происходящим торгам и владеет полной информацией о готовящейся интервенции. На селе, увы, таковых немного.

Предупрежден — значит вооружен

Маркетинговые исследования — одна из важнейших составляющих в управлении. Разумеется, в отношении села на первый взгляд подобное утверждение звучит достаточно нелепо. Жизнь от осени до осени, от урожая до урожая, в условиях постоянного дефицита наличных средств, не располагает к изучению ситуации на рынке продовольствия. Уровень подготовки менеджерских кадров еще больше снижает вероятность того, что крестьяне хоть в какой-то степени владеют информацией о том, какова сегодня цена на тот или иной товар и уж тем более — на сколько она может измениться в будущем. Но все не так уж и плохо.

Информация в качестве инструмента управления продукцией используется в аграрном комплексе достаточно широко.

«Я уже давно выписываю информационный бюллетень Российского зернового союза. В нем публикуют данные о ценах в нашей стране и за рубежом, — рассказывает Владимир Тирбах, руководитель хозяйства «Республиканское» Кочковского района Новосибирской области. — Понятно, что в Сибири ситуация немного отличается, но тем не менее, это позволяет мне сформировать собственную позицию во время переговоров с покупателем. Они, кстати, второй, корректирующий данные бюллетеня, источник информации. Ведь по большому счету, диктовать условия могут лишь крупные производители зерна, у которых есть собственные перерабатывающие мощности. Мелкие земледельцы, имеющие 7–10 тысяч гектаров пашни, либо договариваются с покупателем на основании собственных данных и предложений рынка, либо ждут хороших времен».

Интернет — еще один источник, о котором упоминают сейчас руководители хозяйств. Правда, там информацию о конъюнктуре рынка чаще всего приходится поискать.

При Министерстве сельского хозяйства РФ уже работает федеральное государственное учреждение (ФГУ) «Центр рыночной информации АПК». О нем как раз рассказывали на первой международной конференции, прошедшей в Новосибирске по инициативе компании «Русагрибиз Конасалтинг». Идея создания подобной структуры обсуждалась давно, но получила она свое развитие, по словам директора этого федерального государственного учреждения Анатолия Мехедькина, только после того, как российский рынок зерна начал переживать резкие ценовые перепады.

Предполагается, что уже к 2010 году хозяйства в любой точке страны будут иметь возможность через Интернет или систему IP-телефонии получать полную информацию о положении дел на международном, отечественном и региональном рынках. В том числе будут предоставлены данные о стоимости перевозки продовольствия, таможенных расходах, фрахте.

Единственная проблема, которую пока не в состоянии решить в ФГУ, — это обеспечение высокой степени достоверности информации. Если в США, где подобная система работает уже давно, за предоставление ложных или неверных данных хозяйствующий субъект лишается государственной поддержки и таким образом гарантируется 95–96% точности, то в нашей стране механизм сбора правдивых сведений пока не найден. Но в любом случае и у покупателей, и у продавцов появится еще один источник, который будет вносить ясность в ситуацию на рынке зерна.

Дальше настоящего

Биржевая и внебиржевая торговля через электронную торговую площадку — еще один источник информации о конъюнктуре рынка и инструмент управления полученным урожаем.

«Биржевая торговля по фьючерсным контрактам как раз дает представление о том, какими будут цены в ближайшем будущем, — говорит Сергей Шаховец, директор по развитию компании «Информационные системы» (Москва). — Наша электронная площадка внебиржевой торговли занимается организацией продажи наличного товара. В итоге у нас в онлайн-режиме формируются ценовые индексы, которые тоже могут служить ориентиром для всех, кто связан с рынком зерна».

Биржевая торговля по фьючерсным контрактам стартовала на Национальной товарной бирже (НТБ) 9 апреля нынешнего года на площадке Московской межбанковской валютной биржи в Южном федеральном округе. Это не первая попытка организовать подобного рода работу на российском рынке зерна, но, как считает Сергей Наумов, директор НТБ, сегодня есть все предпосылки, чтобы она стала успешной.

«Производство зерна в России растет. При этом наибольший потенциал демонстрируют Сибирский и Приволжский федеральные округа. Наша страна стала крупным экспортером пшеницы, вместе с Украиной и Казахстаном она занимает нишу в более чем 20 процентов мирового экспорта. В общей сложности объем экспортных поставок всех стран составляет 106–110 миллионов тонн, — говорит он. — Еще одной предпосылкой для организации биржевого рынка зерна стала потребность страхования его участников от ценовых колебаний. Ценовые риски потерь при реализации пшеницы третьего класса сравнимы с уровнем рентабельности и даже превосходят его. Между тем во всем мире в качестве инструмента страхования рисков используются производственные и фьючерсные контракты».

По словам Наумова, первые 15 недель работы показали достаточно высокий интерес к подобного рода сделкам. Если в первый день было представлено всего два контракта, то впоследствии их число увеличилось до 30–40 и в настоящее время превышает 400 контрактов в день. Впоследствии ожидается многократное увеличение числа сделок, поскольку фьючерсы — товар, который постоянно продается и покупается. На Чикагской бирже, например, оборот фьючерсных контрактов в три раза превышает объемы мирового производства.

Помимо страхования рисков от колебания цен, работа через НТБ расширяет возможности по покупке и продаже зерна, позволяет наладить новые связи, в том числе и с банками, которые рассматривают возможность предоставления кредита под открытие фьючерсного контракта.

Правда, пока для Сибири это мало­доступный инструмент. НТБ еще не организовала торги на территории СФО. В то же время Сергей Шаховец, например, утверждает, что многие сельхозпредприятия психологически не готовы работать по фьючерсным контрактам и имеют слабое представление об этом инструменте.

«Внебиржевая форма традиционна для крестьян, она используется основными продавцами и покупателями на рынке в 99 процентах случаев. Но всему свое время: постепенно люди узнают и привыкнут к работе с фьючерсами и продаже через электронные торговые площадки. Поймут, что это удобно и выгодно», — говорит Шаховец.

Страхи страхования

В принципе у крестьян уже давно существует возможность оградиться и от невзгод природной стихии. Засуха, наводнение, заморозки, пожары — все это случаи, с которыми работают страховые компании. При управлении производством своей продукции грех не воспользоваться возможностью получить деньги даже в ситуации неурожая. И крестьяне, в общем, согласны с этим и обращаются к услугам страховщиков. Только истории заканчиваются не совсем благополучно. «По-моему, страхование — это игла, на которую нас пытаются посадить, — высказывает мнение Владимир Тирбах. — Вот когда нас страхуют, все вроде красиво. Но как только в этом году мы решили поменять компанию, оказалось, что за прошлый год должны 1,5 миллиона рублей. С чего — непонятно. Или вот сейчас у нас прошел ураган. Страховая компания, на наш взгляд, должна обзвонить предприятия, спросить, есть ли ущерб. Но они появляются весной, когда начинается страховой бум, и осенью, когда он заканчивается. Мне совершенно непонятна ситуация с авансовыми платежами и страховыми случаями, когда наше бедствие считается таковым, а когда нет. Там столько темных мест, что разобраться невозможно. Но мы все равно страхуем наш урожай: хоть какая-то гарантия, что труд не пропадет даром».

В страховых компаниях пытаются расшифровать все эти недопонимания. В страховании аграрных рисков сегодня существует целый ряд проблем. До сих пор не определена государственная политика в этой сфере, отсутствует законодательная и нормативная база страхования будущего урожая и государственный контроль за надлежащим исполнением обязательств со стороны страховых компаний (в результате получили активное развитие серые схемы, на их долю сегодня приходится до 90% всех сделок по информации «Ингосстраха»). Также нет нормативных критериев понятия «опасных агрометеорологических явлений» и законодательно зафиксированного механизма определения ущерба. Потому и возникает сегодня у крестьян столько вопросов к страховщикам.

Для последних же этот вид услуги крайне невыгоден. В 2007 году в компании «Ингосстрах» убыточность сделок по страхованию урожая для регионов, пострадавших от засухи, оказалась довольно высокой. В Воронежской области она составила 141%, в Краснодарском крае — 83%, в Еврейском автономном округе — 952%, в Ставропольском крае — 334%.

Сплошная азиатчина

«В Новосибирске отсутствует переработка, и осенью могут так опустить цену на зерно, покупаемое у крестьян, что сейчас невозможно даже и предположить, на сколько. А людям деваться некуда, деньги-то нужны и они продадут урожай за бесценок, — обреченно рассуждает Александр Головчук. — Потом ситуация как-то стабилизируется. Рынок совершенно непредсказуем».

Зарубежные рынки по-прежнему не принимаются в Сибири во внимание. И тому есть очень веские причины. Регион отрезан от связи с внешним миром высокими тарифами на перевозку. Доставить по железной дороге 1 тонну зерна в Новороссийский порт стоит 68 долларов. Во Владивосток и того дороже — 90. В прошлом году, в качестве эксперимента, сибирским производителям зерна была дана 50−процентная скидка на транспортировку своей продукции. В результате алтайское зерно было продано Японии, которая как раз искала новых поставщиков, поскольку условия и цены прежних партнеров ее не устраивали.

За исключением Китая, который стремительно наращивает и запасы зерна на душу населения и сам готов играть активную роль на внешнем рынке, страны Юго-Восточной Азии сегодня представляются довольно перспективным рынком. Изменения в структуре питания, происходящие в последнее время в этих странах, вынуждает их наращивать объемы экспорта зерна. В частности, потребности Вьетнама сегодня оцениваются в 1,8 млн тонн, Таиланда — в 1,2 млн тонн с последующим увеличением еще на 200 тыс. тонн, Малайзии — 1,2 млн тонн, Южной Кореи — 3,4 млн тонн. При этом основными поставщиками зерна здесь выступают США, Канада и Австралия.

Страны ЕС, Бразилия, Египет, Грузия и Монголия — наши покупатели. С некоторым ослаблением позиций Казахстана, который в силу более низкого урожая не смог обеспечить своих покупателей необходимым количеством зерна, в структуре экспорта российской муки появились Таджикистан, Узбекистан, Киргизия, Афганистан. То есть произошла небольшая диверсификация портфеля экспортных поставок.

Для того чтобы сегодня Сибири шагнуть в страны Юго-Восточной Азии — а именно этот рынок и предлагают в качестве плацдарма нашим производителям, необходимо решить вопрос с дотацией транспортных расходов и созданием необходимой инфраструктуры во Владивостоке.

«Этот порт не готов сегодня к экспортным операциям. В советские годы он работал на импорт зерна, если вы помните, мы тогда ежегодно завозили 20–30 миллионов тонн из США и Канады, — говорит Сергей Шаховец. — И вот уже в течение двух лет возникают разного рода проекты по созданию там экспортной площадки. Были даже предложения с японской стороны. Но, увы, ситуация пока остается неизменной. Необходимо продумать форму государственно-частного партнерства, тогда дело сдвинется с мертвой точки».

По оценкам аналитиков электронной торговой площадки, экспортный потенциал азиатского региона может составить 3–4 млн тонн.

Он живой!

Разумеется, все это не оградит от воздействий рынка. Иррациональному поведению подвержены все живые системы. Как говорит Владимир Петриченко, если рынок зерна дышит, значит, он живой. По предположениям другого аналитика, Сергея Шаховца, история нынешнего урожая будет иной, чем в прошлом году. Тогда цена стала расти, еще когда комбайны ходили по полям. Сейчас на юге она упала до уровня себестоимости — 4–5 тыс. рублей за тонну. Нечто подобное будет и на рынке Сибири. Предпосылок для взрывного роста цен нет — ни на мировом, ни на российском рынках. Возможно, нынешний год как раз выдастся благоприятным для всех — ровным и предсказуемым.

Эксперт Он-Лайн